Жаклин Уинспир - Незавершенная месть. Среди безумия

Jacqueline Winspear

AN INCOMPLETE REVENGE

AMONG THE MAD

Печатается с разрешения автора и литературных агентств The Amy Rennert Agency и Jenny Meyer Literary Agency, Inc.

Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству AST Publishers. Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

© Jacqueline Winspear, 2008, 2009

© Школа перевода В. Баканова, 2015

© Издание на русском языке AST Publishers, 2015

На ступенях кибитки, расположенной в некотором отдалении от остального табора, сидела старуха. Вынув из кармана глиняную трубку, она повздыхала над остатками табака, передернула плечами, чиркнула спичкой по ободу таза, притороченного к кибитке. Подожгла табак, сунула мундштук в иссохший рот, стала втягивать живительный дым. Под лестницей посапывал пес. Старая цыганка знала: одно ухо у него всегда востро, один глаз вечно бдит, отслеживает каждое движение хозяйки.

Она была известна как тетушка Бьюла Вебб («тетушку» к имени старшей в таборе прибавляют все цыгане). Посасывая трубку, Бьюла щурилась на окрестные поля, поглядывала на хмельник, что располагался за полями. Хмель вызрел, думала она; ароматные зеленые шишечки висят рядами, дожидаются проворных рук сборщиков. Скоро из Лондона понаедут эти самые сборщики – к сентябрю они приурочивают отпуск, берут с собой жен и детей. Все, все будут работать на хмельнике. И цыгане из табора тетушки Бьюлы, и гадже [1]из окрестных деревень. Гадже. Очень их много – тех, кто живет в домах, тех, кто не принадлежит к кочевому племени.

Соплеменники тетушки Бьюлы в чужие дела не лезут, занимаются исключительно своими; проблем не создают. Тетушка Бьюла надеялась, что нынче цыганские метисы на сбор хмеля не нагрянут. Истинный рома никому не доверяет, а цыганскому метису – меньше всех. Одни проблемы от этих полуцыган, думала тетушка Бьюла. Обычаев старинных не чтут, а туда же – кочевать пытаются, даром что не лошадок в кибитки впрягают, а грузовиками их буксируют, а что такое грузовик? Костотряс, и больше ничего. Бьюла оглянулась на кибитку, которой владел Вебб. Просто Вебб – так она его называла. Сын. Крохотная дочка Вебба, Бусал, тоже полуцыганка, выходит; но уж такая она смугляночка, такая глазастенькая – любо-дорого глядеть.

Из-под днища кибитки Бьюла извлекла четыре жестяных таза. Один – для мытья посуды; второй – для стирки; третий – мыться самой, четвертый – прибираться в кибитке. Натаскала хвороста, раздула угли, повесила над костром чайник. Сидеть без дела было ей непривычно и неприятно. Пока чайник закипал, тетушка Бьюла вязала букеты из диких астр: пойдет от дома к дому, станет продавать цветы. Навязав целую корзинку букетов, Бьюла снова уселась на ступенях кибитки.

Знает она этих гадже, этих деревенщин; завидят ее на улице – отворачиваются, боятся встретить взгляд черных, как мокрая галька, глаз на смуглом, сморщенном лице. Брезгуют глядеть на золотые сережки-обручи, на головной платок, на широченную поношенную юбку из пунцовой шерсти – словом, на все эти цыганские атрибуты. А то еще детишки дразнятся:

– Эй, чернавка-попрошайка, куда идешь? Ты что, оглохла? Отвечай: оглохла, старая ворона?

Бьюле в таких случаях достаточно посмотреть на охальника, погрозить черным, как уголь, указательным пальцем, изрыгнуть протяжную гортанную фразу. И куда только девается гонор? Малышню как ветром сдувает.

Что интересно: женщины первые отворачиваются от тетушки Бьюлы, но в деревне есть несколько – достаточно для заработка, – что открывают двери на стук, суют в черную ладонь пенни, хватают астры (побыстрее, чтобы не коснуться цыганки). Бьюла только усмехается. Она знает: лишь падут сумерки, как под ногой робкой гостьи хрустнет сучок, ищейка поднимет морду, зарычит глухо, не горлом, а брюхом. Бьюла положит руку собаке между ушей, шепнет: «Тише, тише». Дождется приближения шагов (еще секунда – и собаку будет не удержать) и только тогда окликнет: «Эй, кто там?» И в ответ услышит просительное: «Мне бы поворожить…»