Дик Фрэнсис: Отражение

Вы не понимаете, о чем просите, — Ланс Киншип был в отчаянии. — Это невозможно. Я не могу вам сказать. Меня… убьют.　Вам нечего бояться, — сказал я. — Это останется между нами. Никто ничего не узнает, если, конечно, вы, как ден Релган, сами случайно не проболтаетесь.　Нет… не могу.　В противном случае, — сказал я, — я сообщу следователю, который ведет дело о покушении в моем доме, что соседка признала в вас налогового инспектора. Правда, за это вас не упечь за решетку, но начнется расследование и обнаружится, что вы имеете доступ к химикалиям… со всеми вытекающими отсюда последствиями.　

Он побледнел.　

Во-вторых, я пущу слух, что вас, несмотря на ваш ходовой товар, лучше не приглашать на приемы, поскольку в любой момент вслед за вами может нагрянуть наряд полиции. Незаконное хранение некоторых наркотиков все еще считается преступлением.　Вы… вы… — он не мог подобрать достаточно крупного ругательства.　Мне известно, куда вы ходите… в чьих домах бываете, слыхал. Стоит мне шепнуть словечко начальнику отдела по борьбе с наркотиками, и вся　

Великобритания будет шарахаться от вас, как от зачумленного.　

Я… я…　Да, я в курсе. Знаю, что вы только этими приемами и живете. И не требую, чтоб вы перестали бывать в свете. Скажите, кто снабжает вас героином, и я от вас отстану. Ни кокаин, ни марихуана меня не интересуют. Только героин. Только убийца. И не пытайтесь меня обмануть, у вас ничего не выйдет. Имя, которое вы мне назовете, будет в свою очередь передано в отдел по борьбе с наркотиками. Не бойтесь, на вас никто не подумает, я позабочусь об этом. Но тот, с кем вы сейчас имеете дело, скорее всего, выйдет из игры.　

Киншип с. трудом держался на ногах.　

Когда это произойдет, — продолжал я, подыщите себе нового поставщика. Через год я приду к вам узнать его имя.　

На лбу Киншипа выступили крупные капли пота, руки дрожали.　

Вы хотите сказать, — в его голосе звучало отчаяние, — что это никогда не кончится?　Вы правильно меня поняли.　Нет-нет, это невозможно, я этого не вынесу.　Вы убили Джорджа Миллейса, покушались на мою жизнь, едва не отправили на тот свет моего друга. За грехи надо платить.　

Он вопросительно посмотрел на меня.　

— Я прошу немногого, — сказал я. — Время от времени я буду навещать вас, и думаю, вам не составит труда черкануть для меня пару слов.　

— Только не от руки, — ужаснулся Киншип.　

— Ну, разумеется, от руки, — сказал я равнодушно — Но не волнуйтесь, вы будете в полной безопасности Никто никогда не узнает, откуда ветер дует, обещаю　

— Вы… вы уверены?　

— Совершенно уверен.　

Я вытащил маленький блокнот и фломастер.　

— Напишите здесь имя вашего поставщика.　

— Только не сейчас, — взмолился он.　Отчего же? Напишите, и дело с концом.　

Присев за один из стеклянных столиков, Киншип записал в блокнот имя и адрес.　

Подпишите, — сказал я небрежно.　

— Подписать?　

— Конечно.　

«Ланс Киншип», — расписался он и ниже лихим росчерком демонстративно добавил: «Кинорежиссер».　

Вот и отлично.　

Я вырвал листок из блокнота и прочитал иностранное имя и лондонский адрес. Итак, над одним из щупальцев уже занесен топор.　

Я бережно спрятал в карман крошечный документ, который заставит Киншипа трястись от страха, когда я приду к нему на следующий год… и еще через год… и еще, еще… Я сфотографирую этот клочок бумаги и спрячу так, что никто до него не доберется.　

Это… все? — спросил он. Слова давались ему с трудом.　Пока все, — кивнул я.　

Когда я уходил, он так и остался сидеть на черном лакированном стуле — в полосатой футболке, белых джинсах, молча, тупо уставившись в пространство. Ничего, к нему еще вернется гонор. Я за него спокоен.　

Выйдя из дома Киншипа, я, прежде чем сесть в машину, остановился подышать свежим морозным воздухом.　

Стоит ли человеку задаваться мировыми проблемами? Вряд ли. Чем думать о всеобщем благе, не лучше ли попытаться помочь тем, кто рядом? Ни Джорджу, ни мне не по силам воздействовать на ход истории, но нас нельзя упрекнуть в равнодушии к людям.　

Я не любил Джорджа при жизни, но это неважно: после смерти он стал мне близок, как никто другой. Я проник в его мысли, угадал его намерения, обратился в его веру, выстрелил из заряженных им винтовок.　

Ну как? — спросила Клэр, когда я сел в машину.　Порядок, — ответил я.