Сирил Хейр - Простым ударом шила. Смерть бродит по лесу

Достав из футляра новую сигару, Роуз обрезал ее золотыми ножничками и раскурил. Потом посмотрел на стоявшего перед ним детектива, который все еще не мог обрести дар речи, кивнул так, что можно было расценить лишь как «вы свободны», и красивым жестом развернул газету. Оглянувшись у края лужайки, Тримбл увидел белое полотнище «Файнэншл таймс» с тонкой струйкой голубого дыма над ним, а ниже — облаченные в превосходные брюки ноги Хамфри Роуза, вытянутые в блаженном покое.

— Следовало бы рассказать об этом раньше, — укоризненно произнес Петтигрю.

— Но, сэр, — возразил Годфри с вызовом, прозвучавшим сквозь его очевидное расстройство, — вы же сами предложили изложить покороче, когда я обратился к вам в первый раз! Вы так убедительно говорили, что мне не о чем волноваться, и…

— Помню, — кивнул Петтигрю. — Я был чересчур самоуверен. Рассуждал о ситуации исходя из неполной информации. Это так просто получается в чужих делах. Кто-то однажды сказал: храбрость в чужой беде, доброта к своей собственной [33] Афоризм А. Гордона. .

— По-моему, — серьезно заметил Годфри, — вы не совсем точно цитируете.

— Конечно, не точно. Но так гораздо ближе к фактам человеческой природы. Однако дело не шуточное. Знай я про сережку вашей матери, когда вы со мной заговорили, не отнесся бы ко всей истории столь легкомысленно. Во сколько полиция заявилась сегодня к вам домой?

— Довольно рано. Мы даже не закончили завтракать.

— Здравый психологический подход с их стороны. Все мы не в лучшей форме в это время суток. Наверное, надо поблагодарить их, что не явились до рассвета, как бывает в некоторых странах. Они действительно уверены, что ваша мама потеряла сережку в четверг вечером?

— Да. Они вытянули это из Греты прежде, чем взялись за нас с матерью. Когда мама вернулась, Грета первой заметила, что одной серьги не хватает.

— А она пришла уже после того, как в доме объявился Роуз?

— Насколько я понял, да. Это со слов Греты. Я находился наверху, у себя в комнате, поэтому не мог им помочь.

— Но до определенной степени все же помогли — вспомнили, как сразу после ухода миссис Пинк ваша мама сказала, что пойдет встретить мистера Роуза?

— Да… На самом деле я не собирался им ничего говорить, как-то само выскользнуло.

Петтигрю сочувственно вздохнул.

— Вам незачем извиняться, — произнес он. — Это было вполне естественно. Работа полиции как раз в том и состоит, чтобы подлавливать людей. Тут они поднаторели. И вообще, ваши показания — фактор незначительный. Важна история Тодмана. Будьте уверены, именно она снова привела их в «Альпы».

Годфри мрачно кивнул.

— Да уж, Тодман там был, — сказал он. — Поднявшись наверх, я из окна видел, как он сидит в своем катафалке у самых ворот.

— Тодман — неприятный субъект, — задумчиво протянул Петтигрю. — Конечно, он может лгать, чтобы спасти собственную шкуру, но если так, то это чертовски неудобная ложь. Слишком хорошо укладывается в известные факты. А что ваша матушка?

— Послала полицейских куда подальше и заявила, что обратится к своему адвокату.

— Понимаю.

— Разумеется, она и в первый их приход это говорила. Только… только на сей раз это будто произвело меньшее впечатление.

— Понятно. Они заверили ее, мол, она абсолютно вправе вести себя так, может не помогать полиции, если не хочет, и они не будут ее больше расспрашивать. И все это время задавали вопросы, на которые просто необходимо было дать ответ. Так все происходило?

— Примерно.

— Подобная методика мне знакома. И какой она дала результат?

— В целом получилась довольно гадкая сцена, — нехотя признал Годфри. — Я никогда не видел, чтобы мама по-настоящему выходила из себя, и мне это не понравилось. Как правило, она спокойный человек. Мама рассказала им с полдюжины разных историй и ни одной не могла придерживаться до конца. Ее подлавливали, и она говорила другое. Это было отвратительно. Сначала она сказала, что вообще не выходила. Разумеется, это не помогло. Потом объясняла, что вышла встретить мистера Роуза. Суперинтендант за это уцепился и заставил ее сначала сказать, что она его встретила, потом — что не встретила, а под конец она уже не могла вспомнить, встретила или нет. Они совершенно запутали мать с разными тропинками вокруг холма и все это время возвращались к той треклятой сережке. Я думал, они никогда не замолчат. Но потом вдруг все бросили и ушли с самодовольными минами. Уверен, они не обошлись бы с ней так скверно, если бы мама не выставила их дураками, когда они приходили в первый раз.