Сирил Хейр - Жилец (= Арендатор смерти)

Пятница, 13 ноября

Дейлсфорд-Гарденз, Ю. З. — один из тех адресов, которые, когда их называют, заставляют даже самых опытных водителей такси на какой-то момент заколебаться. Но не потому, что возникают какие-то трудности с определением его местоположения, — всем хорошо известен этот спокойный, респектабельный район, где Южный Кенсингтон граничит с Челси. Проблема была порождена недостатком воображения у специалистов строительного синдиката, которые где-то в середине нашего столетия закладывали этот жилой район Дейлсфорд. Дело в том, что, помимо Дейлсфорд-Гарденз, есть еще Дейлсфорд-Террас, Дейлсфорд-сквер, Верхняя и Нижняя Дейлсфорд-стрит, не говоря уже о высоком многоквартирном доме из красного необожженного кирпича, известном как Дейлсфорд-Корт-Мэншнз и двух-трех новых нарядных маленьких домиках, которые до сих пор сохраняют название Дейлсфордские конюшни. Однако дома на Дейлсфорд-Гарденз не высокие, не сложенные из сырого красного кирпича, не новые и далеко не нарядные. Напротив, они приземистые, желтые и старые, в одинаковом закопченном лепном убранстве однообразных трехэтажных фасадов, невзрачных, но — с некоторой натяжкой — респектабельных. Пара из них опустилась до того, что стала меблированными комнатами, несколько можно заподозрить в том, что туда берут жильцов с пансионом, но по большей части эти дома по-прежнему ухитряются вести неравную войну с превратностями судьбы, и над ними по-прежнему реет знамя аристократизма.

Агенты по найму жилья называют этот район «отставным», и сей эпитет справедлив во многих отношениях. Он, безусловно, подходит почти ко всем обитателям Дейлсфорд-Гарденз, который давно превратился в прибежище для не слишком состоятельных людей средних лет. Отставные полковники и члены графских судов, бывшие чиновники и офицеры флота на неполном окладе, люди с худыми, желтоватыми лицами, которые в свое время, наверное, управляли областями размером с половину Англии, теперь делят между собой империю, состоящую из забрызганной грязью травы и перепачканных кустов калины, образующих «сады» [1] В буквальном переводе с английского название «Дейлсфорд-Гарденз» означает «Дейлсфордские сады» . Жилища у них скромные и непритязательные, как будто они тоже удалились на покой после долгого, деятельного существования, которое вели когда-то, и теперь с достоинством и смирением ожидают участи, уготованной лондонским домам после падения арендной платы.

В северном конце Дейлсфорд-Гарденз, где Верхняя Дейлсфорд-стрит, наполненная шумом автобусов и автофургонов, обозначает границы старых дейлсфордских владений, держал торговую точку Джеки Роуч, продавец газет. Этого человека, с комичным носом-луковицей, неуверенно подергивающимся поверх косматых рыжих усов в такт его хриплому выкрику «Ньюс старт стэндэрт!», видели там каждый вечер. Большинство домовладельцев в Дейлсфорд-Гарденз знали его в лицо. Однако немногие из них догадывались, насколько много он знал о них, об их материальном положении, привычках и домашнем существовании. Роуч называл их своими постоянными покупателями, а потому считал почти что делом чести быть в курсе их дел. Он знал — и любил старого, с прямой выправкой полковника Петерингтона из дома номер 15, который ходил в поношенном сером костюме и ежедневно с удивительной пунктуальностью отправлялся в свой клуб, чтобы вечером с такой же пунктуальностью вернуться на обед. Он знал — и не любил — расфуфыренную миссис Брент из дома номер 34, и мог бы рассказать ее мужу кое-что о человеке, который наведывался к ней в его отсутствие, если бы тому когда-нибудь пришло в голову этим поинтересоваться. Он знал тихую, застенчивую мисс Пенроуз из дома номер 27, чья горничная Роза регулярно, в шесть часов вечера, приходила к нему за «Стэндэрт» и с которой всегда — уж будьте уверены! — можно было несколько минут посплетничать.

В этот холодный, ветреный вечер Роуч был бы рад немного поболтать с любым и о чем угодно, кто остановился бы с ним поздороваться, лишь бы отвлечься от ревматизма, который обычно мучил его в это время года. Но как назло, никто не желал останавливаться. Прохожие задерживались лишь для того, чтобы сунуть в его руку медяк и схватить газету, будто он не человек, а машина. Вот Роза — другое дело. Независимо от погоды она всегда чуточку задерживалась с ним посудачить — а почему бы и нет, если потом можно вернуться домой, на теплую кухню.