Рекс Стаут - Три двери смерти

К этому моменту мы уже знали, что в окутанной тьмой оранжерее нет ни единой живой души, а потому вполне можно общаться шепотом. Но мы молчали – говорить было нечего. Я вытащил пистолет из наплечной кобуры, сунул его в боковой карман и направился к двери, ведущей в гостиную. Вулф шел за мной по пятам. Дверь была хорошо пригнана, но все же внизу имелась тоненькая щелочка, сквозь которую в оранжерею проникал свет.

И вот теперь нам предстояло получить ответ на самый главный вопрос: заперта ли дверь со стороны дома? Из-за толстой двери доносились звуки голосов, и это обнадеживало. Крепко взявшись за ручку, я стал медленно, со скоростью минутной стрелки, ее поворачивать. Когда она дошла до упора, я осторожно нажал на дверь. Она легко поддалась. Ее оставили незапертой.

– Путь свободен, – прошептал я Вулфу и, резко распахнув дверь, шагнул в гостиную.

Одного взгляда оказалось вполне достаточно, чтобы понять: нам крупно повезло. Первая удача заключалась в том, что мы накрыли в гостиной всех троих: Джозефа Дж., его дочь и сына. Второй нашей удачей можно считать то, как они отреагировали, увидев оружие у меня в руке. Согласитесь, что хотя бы один из них запросто мог закричать, однако Питкэрны лишь ошеломленно молчали. Диспозиция была такая. Сибил сидела на диване, откинувшись на подушки и сжимая в руках высокий бокал. Доналд расположился рядом в кресле и тоже что-то пил. Отец семейства стоял. Он единственный из всех троих пошевелился, когда мы вошли, повернув голову на звук открывающейся двери.

– Ни с места, – быстро проговорил я, – и мы никого не тронем.

Джозеф Дж. издал странный звук, больше всего похожий на возмущенный смешок. Сибил же этим не ограничилась и выразила свое негодование на словах:

– Вы не посмеете выстрелить! Не посмеете!

Вулф обошел меня и двинулся к троице, но я, выставив руку, остановил его. Меньше всего мне хотелось, чтобы началась пальба. Полицейский, дежурящий у въезда в имение, может и не услышать крики и вопли, а вот выстрел, скорее всего, привлечет его внимание. Я приблизился к Джозефу Дж., наставив пистолет, обыскал его, а затем подошел к Доналду и повторил процедуру. Я бы с удовольствием обыскал и Сибил в длинном синем вечернем платье, но веских оснований для этого у меня не имелось: ее наряд был достаточно облегающим, чтобы понять – оружия у девушки нет.

– Все в порядке, – кивнул я Вулфу.

– Вы совершаете уголовное преступление! – взвизгнул Питкэрн; слова были достаточно мужественными, да вот голос подвел.

Вулф подошел к нему, покачал головой и совершенно спокойно возразил:

– Не думаю, что в наших действиях имеется состав преступления. Дверь мы не взламывали, у нас имелся ключ. Да, признаю, пистолет в руках мистера Гудвина несколько усложняет дело, однако я не собираюсь требовать от вас ничего особенного. Мне просто хочется с вами поговорить. Сегодня днем я просил разрешения побеседовать с вами, но мне было отказано. Сейчас я намереваюсь все-таки добиться своего.

– Как бы не так! – Питкэрн бросил взгляд на сына. – Доналд, ступай к парадному входу и крикни полицейского!

– Если вы не заметили, пистолет по-прежнему у меня в руках, – сказал я, покрутив оружие, – и я могу выстрелить из него или им ударить. Если вы думаете, что я прихватил его для красоты, то жестоко ошибаетесь.

– Опять этот тип взялся за свое, – презрительно процедила Сибил, уютно устроившаяся на диване среди подушек. – Неужели вы всерьез думаете, будто мы настолько испугались, что станем беседовать с вами под дулом пистолета?

– Нет, – покачал головой Вулф. – Разумеется, пистолет – это ребячество, пустая формальность. Я полагаю, вы станете со мной разговаривать совсем по другим причинам, которые я сейчас изложу. На это мне потребуется несколько минут. Вы позволите присесть?

– Нет! – хором воскликнули отец, дочь и сын.

Вулф подошел к широкому креслу с пестрой обивкой, сел и невозмутимо произнес:

– К сожалению, я вынужден проигнорировать ваш запрет, принимая во внимание чрезвычайные обстоятельства. Мне пришлось переходить вброд ваш проклятый ручей. – И, наклонившись, он расшнуровал один ботинок, стащил его, затем проделал то же самое со вторым, снял носки, закатал мокрые брюки почти до колен, а потом, наклонившись вправо, схватил кончик маленького коврика и потянул его на себя. – Вы уж извините, я тут у вас немного наследил, – виновато сказал он, оборачивая ковриком ноги.

– Какая прелесть! – с чувством воскликнула Сибил. – Вы, наверное, решили, что мы постесняемся выставить вас босым на улицу под снег?