Рекс Стаут - Познакомьтесь с Ниро Вульфом

Я отвез Пэрли обратно в храм правосудия и двинулся на Салливан-стрит.

Миссис Риччи впускать меня явно не собиралась. Она лично вышла на звонок и приняла хмурый вид, стоило мне попасть в поле ее зрения. Я оскалился и сообщил, что приехал пригласить Анну Фиоре покататься, и вел себя как настоящий джентльмен в ответ на все ее поношения, пока она не навалилась на дверь так, что едва не вытолкнула из дверной щели мой предусмотрительно выставленный вперед ботинок. Тогда я взял деловой тон:

– Послушайте, миссис Риччи, подождите минуточку. Вы ведь можете выслушать меня, пока переводите дух. Да послушайте же! У Анны неприятности, но не из-за нас, а из-за полиции. Из-за фараонов. Она сообщила нам кое-что. И это может доставить ей серьезные проблемы, если пронюхает полиция. Они пока ничего не знают. И мы не хотим, чтобы узнали. Но они кое-что подозревают. Мой шеф хочет научить Анну уму-разуму. Он просто обязан. Вы хотите, чтобы она отправилась в тюрьму? Ну давайте же, бросьте разыгрывать оскорбленное достоинство.

Она сверкнула на меня глазами:

– Вы же врете.

– Нет. Ни в коей мере. Спросите Анну. Проверьте.

– Ждите здесь.

– Как вам будет угодно.

Она захлопнула дверь, а я уселся на верхней ступеньке и закурил сигарету. Была суббота, и улица вновь превратилась в сумасшедший дом. Мне заехали по голени мячом, а барабанные перепонки готовы были вот-вот лопнуть, но в остальном зрелище представлялось занятным. Я только отшвырнул в сторону окурок, как сзади раздался шум открываемой двери. Я встал.

Вышла Анна в шляпке и жакете. Миссис Риччи, стоя за ней на пороге, провозгласила:

– Я позвонила мисс Маффеи. Она говорит, вы порядочный человек, но я все равно не верю. Если вы вовлечете Анну в беду, мой муж убьет вас. Ее отец и мать умерли, и она хорошая девочка, даже если у нее и тараканы в голове.

– Не беспокойтесь, миссис Риччи. – Я изобразил подобие улыбки для Анны. – Не хочешь ли прокатиться?

Она кивнула, и я повел ее к родстеру.

Если я когда-нибудь совершу убийство, жертвой почти наверняка будет женщина. Я повидал достаточно упрямых мужчин, знавших кое-что мне необходимое и не собиравшихся этим со мною делиться. Случалось, я ничего не мог вытрясти из них, как ни старался. Но, при всем своем ослином упрямстве, они сохраняли в себе что-то человеческое. У меня всегда оставалось чувство, что, нажми я на нужный рычаг, сумел бы их расколоть. А вот среди женщин попадались такие, которые не поддавались никакому давлению. С первого взгляда на них становилось понятно, что ни черта они не расскажут. Одно выражение их лиц буквально сводило с ума. Причем я уверен, что некоторые нацепляли эту маску намеренно. Выражение мужского лица говорит: умру, но ничего не скажу, и ты думаешь: ладно, это мы еще посмотрим. А на женском лице написано: захочу – расскажу, а захочу – нет, вот только она ни черта не собирается рассказывать.

Я наблюдал за Анной битый час, пока Вульф испробовал на ней все известные ему трюки. И если она осталась безнаказанной, то только потому, что я помнил: нельзя убивать гусыню, которая носит золотое яйцо, даже если глупая птица не желает его снести. Конечно же, я не знал, носит ли она в себе золотое яйцо, и Вульф не знал, но в нашем распоряжении не было других гусынь, способных снести хотя бы обычные яйца.

Мы с Анной приехали на Тридцать Пятую улицу еще до одиннадцати и ждали, пока Вульф не спустится в кабинет. Он взялся за нее аккуратно, как будто не ожидал никаких откровений, а просто хотел кое-что рассказать – чтобы ввести ее в курс дела. Он сообщил, что человек, приславший ей сотню долларов, убил Карло Маффеи. Что человек этот опасен. Что он, возможно, попробует убить ее, раз уж ей известно такое, что не должно выйти наружу. Что мисс Маффеи – милая женщина. Что Карло Мафеи был хорошим парнем, не заслужившим такого конца. Что его убийцу надо изобличить и покарать.

Однако, глядя на лицо Анны, я понимал, что у нас проблемы.

Вульф перешел к тонкостям договорных отношений. Объяснил ей несколько раз, так и эдак, что соглашение между двумя сторонами имеет силу тогда, и только тогда, когда обе стороны принимают его добровольно. Она вовсе не обязана хранить молчание. У нее нет никаких обязательств перед убийцей, потому что она не заключала с ним никакого соглашения. Он просто послал ей деньги и написал, чего от нее ждет. Он даже оставил ей выбор: она могла бы сжечь деньги, если бы захотела. Ничто не мешает ей сжечь их прямо сейчас. Вульф открыл ящик стола, извлек из него пять новеньких двадцатидолларовых купюр и развернул их веером перед ней.