Рекс Стаут - Познакомьтесь с Ниро Вульфом

– Это не мне решать, мистер Гудвин.

– Я не прошу вас что-то решать, я лишь спрашиваю ваше мнение.

– У меня его нет.

– Вы хотите сказать, что не намерены делиться им со мной. Ладно. Премного обязан.

При выходе из здания у меня шевельнулась было мыслишка заглянуть к Дервину и спросить телефончик Бена Кука или отколоть какую другую шутку, но мне было не до веселья.

Когда я вернулся в «Грин медоу», близился полдень. И я совершенно уверился, что жизнь так и останется безотрадным бегом по кругу, пока я не получу удовольствия от встречи с доктором Брэдфордом.

Два мальчика оказались на месте. Старший над носильщиками отловил их для меня, и мы заключили сделку: я покупаю бутерброды – по два на каждого, – бананы, мороженое и шипучку, мы отходим под дерево, едим, пьем и веселимся при условии, что они не ждут от меня оплаты потерянного времени. Они согласились, и мы запаслись провизией в буфете и подыскали подходящее дерево.

Один из них, тощий и бледный паренек с каштановыми волосами, носил сумку Мануэля Кимболла, другой – Питера Оливера Барстоу. Этот второй был низеньким и толстым, с живыми карими глазками и множеством веснушек. Звали его Майк Аллен. Мы устроились под деревом, и, прежде чем начать трапезу, он заявил:

– Знаете, мистер, а ведь нам и не платят.

– Ты хочешь сказать, вы работаете за просто так?

– Нам платят только за то время, когда мы на круге. Мы совсем не теряем времени. У нас все равно не было бы партий до окончания обеда.

– Да что ты говоришь! Ты чертовски честен, даже слишком. Если не поостережешься, работать тебе в банке. Ешь давай свой бутерброд.

Пока мы жевали, я перешел к четверке Барстоу. По тому, как мальчики отбарабанили всю историю, было несложно догадаться, что они повторяли ее не меньше тысячи раз: Андерсону, Корбетту и, конечно же, другим носильщикам, родным и друзьям во дворе. Они ни разу не запнулись, у них был готов ответ на все, до мельчайших подробностей, и потому я почти распростился с надеждой выудить из них что-нибудь новенькое. Они рисовали эту картину уже столько раз, что теперь могли изобразить ее с закрытыми глазами. Не то чтобы я ожидал чего-нибудь эдакого, просто, работая на Вульфа, давным-давно усвоил, что монетка обычно закатывается в самый темный угол. Я не услышал ничего, что существенно расходилось бы с историями Ларри Барстоу и Мануэля Кимболла. Когда бутерброды и прочее угощение закончились, я понял, что бледный и худой мальчик выдоен досуха, и отправил его назад к начальнику. Толстяка Майка я чуток придержал под деревом. Была в нем некая сметливость, он мог кое-что заметить. Например, как вел себя доктор Брэдфорд, когда достиг места трагедии у четвертой лунки. Но и здесь мне не перепало ни крошки. Малый лишь припомнил, что доктор совсем запыхался, когда подбежал к остальным, а когда поднялся после осмотра Барстоу, был хоть и бледен, но спокоен.

Я спросил насчет сумки для клюшек. На сей счет у него не имелось ни малейших сомнений: он совершенно точно положил ее в автомобиль Барстоу спереди, прислонив к водительскому сиденью.

Я сказал:

– Ты, Майк, несомненно, был очень взволнован. А кто бы не волновался в подобную минуту? Может, ты положил ее в другую машину?

– Нет, сэр. Других машин там не было.

– А вдруг ты положил туда чью-то чужую сумку?

– Не, сэр. Я не тупица. Когда работаешь носильщиком, то учишься окидывать одним взглядом сразу все головки, чтобы убедиться, что все клюшки на месте. Когда я прислонил сумку к сиденью, то так и сделал. И помню, что все головки были новые.

– Новые головки?

– Ну да, они все были новые.

– Почему это? Ты что, имеешь в виду, что Барстоу поменял головки?

– Нет, сэр. Клюшки были новые. Новая сумка с клюшками, которую ему подарила жена.

– Что?!

– Ну да.

Я не хотел его пугать, а потому сорвал травинку и принялся ее покусывать.

– Откуда ты знаешь, что клюшки подарила ему жена?

– Он сам мне сказал.

– И с чего вдруг?

– Ну, когда я подошел к нему, он пожал мне руку, сказал, что рад меня снова видеть. Оно и понятно, он был одним из моих малышей в прошлом году…

– Так, ради бога, Майк, подожди-ка минутку. Что значит – он был одним из твоих малышей?

Пацан усмехнулся:

– Это мы так называем. Когда человеку нравится, как мы работаем, и он не хочет брать других, то он наш малыш.

– Понял. Продолжай.

– Значит, он сказал, что рад меня видеть снова. Когда я взял его сумку, то заметил, что там сплошь новенькие «хендерсоны», настоящие, не какая-нибудь там подделка. А он сказал, что новые клюшки подарила ему жена на день рождения и это замечательно, что они мне нравятся.