Роберт Гулик - Убийство в лабиринте

Два солдата были отправлены в Барабанную башню. Если б уйгуры приблизились к реке, солдаты должны были начать бить в огромный барабан толстыми палками. Монотонный гул барабана должен был послужить сигналом, по которому на стенах зажгли бы факелы. Если бы варвары попытались забраться на стены, их встретила бы лавина тяжелых камней и горящего хвороста.

Судья Ди поужинал в своих покоях. Затем он поспал несколько часов на кушетке в библиотеке.

За час до полуночи Ма Жун в полном облачении пришел за ним. Судья надел под халат тонкую кольчугу и снял со стены длинный меч своего деда, висевший возле книжных полок. Надев официальную судейскую шапку, он последовал за Ма Жуном. Они отправились верхом к воротам, ведущим к реке.

Там их дожидался Цзяо Тай. Он доложил, что советник Хун, Дао Гань и четыре солдата находятся на сторожевой башне в доме Цзяня. Они позаботятся о том, чтобы оттуда не было видно даже искры.

Судья кивнул и поднялся по крутой лестнице на верх Речной башни. Увидев его, один из солдат, почти такой же рослый, как Ма Жун, вытянулся по стойке смирно. Он держал длинное древко с императорским стягом.

Судья неподвижно застыл на стене. Справа от него стоял солдат-знаменосец, слева — Ма Жун с официальным жезлом судьи Ди.

Судья подумал, что в первый раз он командует охраной границы империи от вражеского нападения. Глядя на императорский стяг, развевавшийся на ветру, он почувствовал в глубине души гордость. Сжимая руками меч, он смотрел на темную равнину.

Когда приблизилась полночь, судья показал рукой на горизонт. Где-то вдалеке мелькали отблески огня. Уйгуры готовились к нападению. Огни медленно приблизились, потом замерли на месте. Всадники остановились, ожидая появления сигнальных огней на сторожевой башне.

Трое на стене молча стояли больше часа. Внезапно огни за рекой задвигались. Они становились все меньше и меньше и, наконец, совсем исчезли в темноте. Так и не дождавшись сигнала к атаке и открытых ворот, уйгуры вернулись на свои стоянки.

На следующий день судья Ди допросил госпожу Ли на утреннем заседании судебной управы. Она безоговорочно призналась в своих преступлениях.

Однажды, незадолго до смерти губернатора, госпожа Ли пила чай с госпожой Ю в садовой беседке. Они ждали прихода губернатора. Госпожа Ли просмотрела несколько его картин и нашла предварительный набросок пейзажа. Из пометок правителя она узнала, что на этой картине изображен путь к короткому проходу через лабиринт.

Госпожа Ли испытывала к госпоже Ю достаточно сильные чувства, но при жизни правителя не осмеливалась открыть ей их. После похорон правителя госпожа Ли отправилась в его поместье, но застала там только чету стариков; они не знали, куда перебралась госпожа Ю после того, как Ю Ги прогнал ее. Госпожа Ли стала наводить справки в деревнях, но госпожа Ю попросила крестьян никому не говорить, где именно она укрывается с сыном.

Затем, несколько недель назад, госпожа Ли вновь посетила поместье, случайно оказавшись поблизости. Обнаружив трупы старых слуг, она обследовала первые два этапа короткого прохода. Она увидела, что ориентиры на пейзаже, которые она тщательно записала, верны.

Госпожа Ли встретила Белую Орхидею на рынке и уговорила девушку проводить ее домой. Там она быстро полностью подчинила себе робкую девушку и держала ее взаперти, удовлетворяя свои прихоти. Она заставляла Белую Орхидею делать всю работу по дому и по малейшему поводу избивала ее палкой.

У знав, что Белая Орхидея выбралась в заброшенный храм и там повстречала какого-то мужчину, госпожа Ли рассвирепела. Она затащила испуганную девушку в пустую кладовку с толстыми стенами, заглушающими все звуки. Там она заставила ее раздеться и привязала за руки к столбу.

Потом госпожа Ли стала допрашивать ее, непрерывно повторяя один и тот же вопрос: рассказала ли она незнакомцу о том, где ее держат? Девушка отрицала это, и госпожа Ли жестоко избивала ее хлыстом из ротанга, все время осыпая страшными угрозами. Извиваясь под хлесткими ударами, Белая Орхидея отчаянно звала на помощь. Это еще больше подогревало госпожу Ли. Она изо всех сил стегала хлыстом по обнаженным бедрам кричавшей девушки, пока у нее рука не устала. К тому времени Белая Орхидея почти обезумела от боли и страха, но настаивала на своем.