Роберт Гулик - Убийство в лабиринте

— Отворяйте!

Очевидно, дезертиры, которых отпустили прошлой ночью, успели распространить весть о прибытии солдат. Охранники лишь на мгновение заколебались. Потом они раскрыли ворота, и судья Ди с помощниками проехали внутрь.

В первом дворе несколько десятков человек стояли кучками и что-то возбужденно обсуждали. Они сразу умолкли, боязливо поглядывая на троих всадников. Те, у кого при себе были мечи, торопливо попытались укрыть их в складках одежды.

Трое всадников проехали, не глядя ни влево, ни вправо. Ма Жун направил своего коня вверх по ступеням пологой лестницы, ведущей во второй двор; судья и Цзяо Тай последовали за ним.

Десятник Лин присматривал за примерно тридцатью человеками, которые точили мечи и копья и покрывали маслом кожаные куртки.

Не останавливаясь, Ма Жун крикнул десятнику:

— Прихвати десять рядовых и следуй за нами!

Третий двор был пустынным, если не считать нескольких слуг, которые при виде всадников бросились врассыпную.

Ма Жун подъехал к большому дому в дальнем конце двора; конские подковы звонко цокали по каменным плитам. Покрытые красивой резьбой и красным лаком двери свидетельствовали о том, что это главный вход.

Они слезли с коней и бросили поводья троим солдатам десятника Лина.

Ма Жун пинком подкованного сапога распахнул входную дверь и прошел внутрь вместе со своими спутниками.

Очевидно, они помешали какому-то важному совещанию. В центре зала сидели трое мужчин. Посередине в большом, покрытом тигровой шкурой кресле восседал высокий широкоплечий человек. У него было властное лицо с тяжелым подбородком, тонкими усиками и короткой черной бородкой. Похоже, он только что встал с постели и еще пребывал в ночном платье из белого шелка, поверх которого был накинут просторный домашний халат из фиолетовой парчи. На голове была маленькая черная шапочка. Два других пожилых мужчины сидели напротив него в креслах из резного эбенового дерева.

Помещение выглядело весьма воинственно. Оно скорее напоминало арсенал, нежели приемный зал. Стены были украшены копьями, пиками и щитами; пол покрывали шкуры диких зверей.

Все трое в немом изумлении уставились на непрошеных гостей. Судья Ди не произнес ни слова. Он сразу направился к пустому креслу и сел в него. Ма Жун и Цзяо Тай остановились перед Цзянь Моу, бросая на него суровые взгляды.

Двое советников Цзяня поспешно поднялись и встали за спиной своего хозяина.

Судья небрежно бросил Ма Жуну:

— Сотник, в городе объявлено военное положение. Предоставляю вам самому расправиться с этими мерзавцами.

Ма Жун обернулся.

— Десятник Лин!

Десятник торопливо переступил порог зала, следом за ним вошло еще четыре человека.

— Кто из этих преступников предатель Цзянь Моу? — спросил Ма Жун.

Десятник указал на человека в кресле.

— Цзянь Моу, ты арестован по обвинению в антиправительственном мятеже! — громогласно провозгласил Ма Жун.

Цзянь вскочил на ноги и заорал:

— Кто смеет отдавать приказания в моем доме? Стража, сюда!

При этих словах Ма Жун нанес ему в лицо удар кулаком в железной перчатке.

Цзянь рухнул на пол, опрокинув изящный чайный столик вместе с дорогим фарфоровым чайным прибором.

Шесть громил свирепого вида ворвались в зал из-за большой ширмы в его задней части. Они были вооружены мечами, их предводитель размахивал секирой, но при виде Ма Жуна и Цзяо Тая в полном боевом облачении стражники остановились.

Ма Жун сложил руки на груди и, обращаясь к телохранителям Цзяня, резко произнес:

— Бросить оружие! Наш главнокомандующий потом решит, виноваты вы или нет.

У Цзяня был сломан нос; кровь струилась ему на платье. Он поднял голову.

— Не слушайте этого ублюдка, ребята! Разве вы задаром десять лет ели мой рис? Убейте этого чиновного пса!

Главарь телохранителей с поднятой секирой бросился к судье.

Судья не шевельнулся. Он медленно поглаживал бороду, с презрением глядя на нападающего.

— Опомнись, братец Ван! — крикнул десятник Лин. — Разве ты не слышал, что весь город наводнен солдатами?! Пришла армия. У нас нет ни единого шанса!

Стражник с секирой не знал, кого ему слушать.

Цзяо Тай нетерпеливо топнул ногой.

— Сколько можно канителиться! У нас есть дела и поинтереснее, чем арестовывать каких-то проходимцев!

Он развернулся и сделал вид, что хочет выйти из зала.