Роберт Гулик - Убийство в Кантоне

Дао Гань посмотрел ей в глаза — непроницаемо серые и неживые.

— Я, конечно же, провожу вас до дома, — виновато проговорил он.

— Это совершенно необязательно, господин. Я прекрасно ориентируюсь в этом квартале. Мне нужна лишь отправная точка.

— Нужно было прикончить этих трусливых мерзавцев! — в гневе пробормотал Дао Гань, после чего обратился к девушке: — Вот, возьмитесь за мой рукав. Со мной будет быстрее. Где вы живете?

— Вы очень любезны, господин. Я живу у северо-восточного края рынка.

Дао Гань повел девушку, костлявыми локтями расталкивая толпу.

Немного погодя девушка спросила:

— Вы чиновник, временно подчиненный городским властям, не так ли?

— О нет! Я просто торговец из западного предместья, — поспешно возразил Дао Гань.

— Ну да, конечно. Простите меня! — вежливо промолвила она.

— Что заставило вас подумать, будто я чиновник? — поинтересовался озадаченный Дао Гань.

Немного поколебавшись, она ответила:

— Ваш кантонский превосходен, но у меня очень острый слух, поэтому я уловила в нем столичные нотки. Во-вторых, когда вы пугали тех двоих, в вашем голосе звучала неподдельная властность. А в-третьих, в этом городе каждый занят своим делом. Ни одному простому горожанину даже в голову не придет в одиночку защищать девушку от двух головорезов. Могу добавить, что ясно ощущаю в вас доброго и отзывчивого человека.

— Убедительные рассуждения, — сухо отреагировал Дао Гань. — Кроме вашего последнего утверждения, которое совершенно мимо цели!

Искоса взглянув на девушку, он увидел, как на ее неподвижном лице проступает улыбка. Широко расставленные глаза и пухлые губы придавали ей несколько чужеземный вид, хотя он находил ее необычайно привлекательной. Дальше они шли молча, и только когда достигли северо-восточного угла рынка, она сказала:

— Я живу в четвертом переулке направо. Отсюда лучше я вас поведу.

Чем дальше они шли по узкой улице, тем темнее становилось вокруг. Девушка слегка постукивала своей тростью по булыжникам мостовой. По обе стороны улицы стояли обветшалые деревянные дома в два этажа. Когда они свернули в четвертый переулок, вокруг сгустилась кромешная тьма. Дао Ганю приходилось ступать с большой осторожностью, чтобы не растянуться на неровной скользкой земле.

— В этих лачугах ютятся семьи рыночных торговцев, — объяснила девушка. — Они возвращаются поздно, поэтому вокруг такая тишина. Ну, вот мы и пришли. Осторожно, здесь очень крутые ступеньки.

Было самое время распрощаться, но он решил, что, раз уж оказался у ее дома, можно узнать побольше об этой загадочной девушке. И он пошел вслед за ней по темной скрипучей лестнице. На лестничной площадке она подвела его к двери, распахнула ее и сказала:

— Справа от вас на столе стоит свеча.

Дао Гань зажег свечу, воспользовавшись своей трутницей, и оглядел маленькую, скудно обставленную комнату. Дощатый пол, три стены покрыты потрескавшейся штукатуркой, а четвертой не было вовсе. Лишь бамбуковая балюстрада отделяла комнату от плоской крыши прилегающего дома. Чуть поодаль на фоне вечернего неба виднелись силуэты более высоких изогнутых крыш. В комнате царила идеальная чистота, а легкий ветерок разгонял удушливую жару, все еще царившую на улицах. Кроме свечи, на столе находились дешевая чайная корзинка, глиняная чашка и блюдо, на котором лежал длинный тонкий нож и нарезанный огурец. Перед столом стояла низкая табуретка, а у боковой стены — узкая скамья. В глубине комнаты он увидел высокую бамбуковую ширму.

— Как видите, я могу предложить вам не слишком много, — серьезно сказала она. — Я привела вас сюда, потому что нет ничего, что я ненавижу больше, чем оставаться в долгу. Я молода и относительно хороша собой. Если вы хотите со мной спать, то можете это сделать. Моя кровать за этой ширмой.

Он уставился на нее, онемев от изумления, а она продолжила:

— Вам не стоит беспокоиться, ибо я не девственница. Знаете, в прошлом году меня изнасиловали четверо пьяных солдат.

Дао Гань вгляделся в ее безмятежное бледное лицо и медленно проговорил:

— Вы либо вконец испорчены, либо невероятно чисты. Как бы то ни было, я не приму ваше предложение. Но мне интересны людские характеры, и я бы воспользовался возможностью узнать ваш, совершенно для меня новый. Раз уж вы решили, будто что-то мне должны, недолгий разговор и чашка чая вполне оплатят ваш долг.

Слабая улыбка заиграла на ее губах.

— Садитесь! Я сменю это рваное платье.