Роберт Гулик - Пейзаж с ивами

Старик провел их по длинному коридору в зал внушительных размеров. Прямо к центру с верхнего этажа спускалась массивная мраморная лестница. Поверху тянулась покрытая красным лаком балюстрада, украшенная решеткой с замысловатым узором. Еще выше имелось нечто наподобие купола, пересеченного двумя тяжелыми балками. К балкам был подвешен огромный красный фонарь, заполнявший весь зал приятным рассеянным светом. Лестница, построенная в старинном стиле, была очень крутая и с мраморными перилами высотой всего в два чи. С одинаковыми интервалами перила поддерживали балясины с навершиями в форме бутонов лотоса. Белые оштукатуренные стены по обе стороны лестницы были украшены большими полотнами шелка с вытканными на них мифологическими существами. В другом конце зала имелся круглый проем, так называемая «лунная дверь», решетчатый остов которой был затянут тонким белым шелком. Возле «лунной двери» стоял высокий столик из резного эбенового дерева, а на нем — цветочная ваза.

Домоправитель указал на балясину слева у основания лестницы.

— Хозяина нашли вот здесь, ваша честь, — сообщил он приглушенным голосом.

Судья кивнул, разглядывая белые лестничные ступени.

— Лестница действительно очень крутая, — заметил он. — Я полагаю, библиотека господина Мэя находится где-то наверху?

— Так точно, ваша честь. Это самая большая из комнат, выходящих на галерею, прямо напротив лестницы. Остальные комнаты там намного меньше и в основном использовались для хранения вещей.

Вытянув шею, судья с интересом рассматривал огромный красный фонарь. С обеих сторон на нем было написано по большому иероглифу: «Удача» и «Процветание».

— Как вам удается зажигать этот фонарь? — полюбопытствовал он.

— Это не составляет никакого труда, ваша честь. Каждый вечер в семь часов я поднимаюсь на галерею и подтягиваю к себе фонарь при помощи длинной палки с крюком. Я убираю огарки свечей и заменяю их новыми. Я использую толстые храмовые свечи, которые горят почти до полуночи.

Дао Гань потрогал тонкими пальцами заостренное навершие балясины у основания лестницы.

— Даже если бы господин Мэй и не ударился головой об эту балясину, — сказал он, — уже само падение могло закончиться смертельным исходом. Достаточно было удариться головой о край одной из ступеней или о мраморный пол.

Судья кивнул. Потом бросил взгляд на три иероглифа, написанных на деревянной доске надлунной дверью:

«Обитель изысканного досуга».

— Великолепная каллиграфия! — с восхищением произнес он.

— Это написал мой покойный муж, — раздался мягкий голос госпожи Мэй. Рядом с ней стоял доктор Лю. Он отвесил низкий поклон.

— Лестница и в самом деле очень крутая, — сказал судья Ди. — А перила слишком низкие. За них едва ли успеешь ухватиться, если оступишься.

— Не думаю, ваша честь, что, будь перила повыше, это спасло бы господина Мэя, — вмешался доктор Лю. — Очевидно, сердечный приступ застиг его в тот момент, когда он собирался спускаться. Наиболее вероятно, что он был уже мертв, когда ударился головой о балясину перил.

Судья повернулся к госпоже Мэй.

— А нельзя ли нам заглянуть в библиотеку вашего покойного супруга, госпожа? Мне было бы очень приятно увидеть то место, где любил читать и писать мой бесценный друг.

Просьба звучала вежливо, но Дао Гань успел заметить решительный блеск в глазах судьи Ди. Он никак не мог понять, что же такое услышал или увидел судья, отчего он вдруг насторожился.

— Разумеется, ваша честь! — ответила госпожа Мэй.

Она подала домоправителю знак, и тот проводил их по лестнице наверх.

— Будьте осторожны, ваша честь! — предупредил тот судью, выходя на галерею. — На полу еще остались следы воска от свечи, которую уронил там мой хозяин. — Он бросил робкий взгляд на госпожу Мэй, которая поднималась следом за судьей, и добавил: — Я собирался сам здесь все подчистить, но из-за болезни…

Покачивая головой, он распахнул двойную дверь. Судья с Дао Ганем вошли в просторную комнату, которую слабо освещал красный фонарь из зала. Стены слева и справа от пола до потолка были заняты прочными старинными стеллажами из полированного эбенового дерева. У задней стены стояла широкая лежанка из того же самого материала, покрытая толстой тростниковой циновкой, а в изголовье была белая шелковая подушка. На стене над лежанкой висела потемневшая от времени большая картина с изображением Обители бессмертных.

Судья Ди подошел к стоящему в центре комнаты на толстом темно-синем ковре столу из резного эбенового дерева и сел в кресло, лицом к двери. Слева от него стоял высокий светильник на подставке с абажуром из белого шелка в форме груши. Он поднял лежавшую на столе раскрытую книгу, но проникавший через дверь свет был слишком слабым, чтобы можно было разобрать иероглифы.