Найо Марш - Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры [сборник - 26, 27]

— Какие, например?

— Фавны, верблюды… Всякое такое.

— И кто из них «всплыл» на картине?

— Сначала верблюд. Но потом из-под верблюда проглянул и фавн. Причем, знаешь, такой сатирообразный. Вроде Пана. Совсем не милый крошка-олененок [118] Словом «фавн» в англоязычной зоологии называется также молодой олень, возрастом до одного года. .

— Вот и я так себе его представил. Ну, если он — «вроде Пана», то его нареченная «нимфа» подойдет ему как нельзя лучше.

— Она в тебя втрескалась по уши, ты заметил?

— Если ты, моя ненаглядная, хоть на полмгновения, хоть полутоном намерена разбудить в себе зеленоглазое чудовище [119] Намек на цитату из «Отелло»: «Берегитесь ревности, синьор, / То — чудище с зелеными глазами, / Глумящееся над своей добычей». Перевод Т. Щепкиной-Куперник. , я просто закукарекаю.

— Ладно, пока — шпаги в ножны! Наверное, нас уже ждет Хилари. Аперитив подают в семь часов. Тебе пора познакомиться с полковником и мистером Смитом.

— С чем с чем, а с этим я могу и подождать.

В дверь постучали.

— А не получится, — улыбнулась Трой и крикнула: — Входите!

Вошел Найджел — как всегда, опустив глаза. Мистер Билл-Тасман, мол, прислал засвидетельствовать мистеру Аллейну свое глубокое почтение и сообщить, что очень просит его проследовать в кабинет.

— Буду через пять минут, — коротко бросил детектив и спросил у жены, когда слуга удалился: — Кто сей субъект?

— Это Найджел. Ходячее возмездие «великим грешницам».

— Что и требовалось доказать. Ну, я пошел!

С этими словами он принял вид сосредоточенной деловитости (Трой давно привыкла к его способности молниеносно меняться), поцеловал ее и направился вниз по лестнице.

Суперинтендант Рэйберн оказался мужчиной с рыжеватыми волосами, крупного телосложения, но скорее костлявым, чем мускулистым. Особенно замечательны в нем были густые брови, придававшие ему сходство со скотчтерьером. Лицо его даже в разгар зимы оставалось конопатым, что ржанкино яйцо.

Аллейн застал их с Хилари в кабинете вполголоса обсуждающими нечто важное. Кочерга была вновь извлечена из газетной упаковки на свет божий и находилась теперь на столе. Перед хозяином усадьбы стояла рюмка шерри, а перед Рэйберном — щедро наполненный бокал виски с обычной водой. Из последнего факта муж Трой сделал вывод, что почтенный полицейский еще не до конца решил, в каком качестве тут находится и что предпримет в дальнейшем. Во всяком случае, Аллейна он поприветствовал с дружеской искренностью: надо же, какая нечаянная радость!

Хилари подробно рассказал о том, что аперитив подается в «Алебардах» для гостей ровно в семь вечера, однако… они трое вполне могут присоединиться к остальной компании немного позже, а тем временем, не дожидаясь… наверное, теперь-то уж мистер Аллейн может позволить себе глоток?..

— Да, конечно, благодарю вас, — ответил Аллейн. — Я ведь здесь не при исполнении, — беззаботно добавил он. Рэйберн покраснел так, что веснушки почти слились с основным тоном его лица.

— Собственно, и я тоже, — быстро подхватил он. — По крайней мере, надеюсь, что так. Во всяком случае, не совсем при исполнении.

Хилари поспешил ему на помощь: мистер Рэйберн, мол, прибыл только что. Его задержали в участке. По дороге совсем продрог. Как уже надоел этот снег, все падает и падает… В такой ситуации просто необходимо… Однако суперинтендант страшно рад видеть мистера Аллейна, не так ли? А он, Хилари, как раз собирался лично сделать своему новому гостю, мистеру Рэйберну, официальное заявление о — тут владелец поместья слегка замялся, подыскивая нужное выражение, — об этом «досадном злоключении».

Аллейн просто ответил: «Понятно» — и ничего более не прибавил. Мистер Рэйберн достал из кармана служебный блокнот, а Хилари откашлялся. Рассказ его на сей раз не отличался такой уж нарочитой стройностью и последовательностью, однако, на взгляд Аллейна, приобрел слегка лукавый художественный лоск. Начал заявитель с того, как Маулт в последнюю минуту вышел на замену в роли Друида, далее подчеркнул, что Винсент видел камердинера (впрочем, принимая его за полковника!) сразу после представления бегущим через двор к парадному крыльцу, а оттуда — в главную гардеробную.

— Дверь в нее — первая направо, как только входишь в дом, — пояснил Хилари. — За углом, между главным залом и гостиной. Поэтому мы и решили ею воспользоваться как гримерной. Очень удобно: там два входа — один ведет, как я уже сказал, в зал, а другой — прямо на парадное крыльцо. Так устроено было с самого начала. Чтобы, знаете, грязными подошвами по жилым помещениям не шлепать.