Найо Марш - Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры [сборник - 26, 27]

Аллейн, сидя на краешке стула, внимательно рассматривал кочергу.

— Вы ее опознали? — спросил он. — Откуда она?

— Естественно, опознал. Она из здешнего набора домашних инструментов второй половины XVIII века. Очевидно, из Уэльса. Щипцы, те точно валлийские.

— И где это все хранилось?

— В гардеробной дяди Блошки.

— Ясно.

— Боюсь, вам не все еще ясно! Или Трой успела рассказать? О железной коробке моих родственников?

— Как я понял, миссис Форрестер сочла, что кто-то пытался взломать замок этой коробки?

— Вот-вот! Точно! И взломать именно кочергой. То есть она думает, что кочергой. А возможно, кто-то пытался представить дело так, будто использовалась кочерга… Но этот кто-то — не Маулт, поскольку у Маулта, представьте, имелся ключ. Значит, кочерга ему была ни к чему.

— Вы правы.

— И еще: тут есть темные отметины. Вот, глядите, на самом конце крюка. Не следы ли это от черного японского лака? Как раз таким покрыта коробка. Собственно, она представляет собой старый маленький сундучок дяди Блошки для хранения военной формы.

— У вас тут лупы нигде нет?

— Разумеется, есть! — ответил Хилари недовольно, словно его заподозрили в чем-то постыдном. — В антикварном деле, знаете ли, такие вещи постоянно нужны. Одну минуту.

Он пошарил в ящиках стола и в конце концов подал Аллейну крупную лупу.

Особой мощностью линза в ней не отличалась, но ее вполне хватило, чтобы хорошенько разглядеть на рабочем конце кочерги бурые мазки, распределенные по нескольким зазубринам: легкий налет некоего липкого вещества. В одном месте к нему прилипла иголка хвойного растения. Аллейн склонился еще ниже к предмету своего изучения.

— Ну? Нашли что-нибудь? — нетерпеливо спросил Хилари.

— А вы ее тщательно осматривали?

— Да нет, только бегло. Все время боялся, что войдет тетя. Тетя Клу вечно входит в самый неподходящий момент. Она как раз собиралась лишний раз меня поизводить после обеда. Мне не хотелось добавлять масла в огонь ее ярости лицезрением данного предмета. В общем, я спешно обернул кочергу в газету и спрятал в тайнике под столешницей. Как оказалось, едва успел — старушка как раз влетела в кабинет, вся ощетинившись. Хотя, пожалуй, о даме такого не скажешь — ведь у дам нет щетины?

— Но черные отметины вы заметить успели?

— Успел.

— Только это не лак.

— В самом деле?

— Увы, нет.

— Увы? Почему вы говорите — «увы»?

— Да вот, убедитесь сами.

Аллейн протянул лупу Хилари. Тот пристально посмотрел на детектива, затем снова опустился на колени перед мятой газетой, на которой лежал их трофей. Следователь слегка повернул абажур настольной лампы, чтобы свет лучше падал в нужное место. Билл-Тасман подался вперед, словно совершая перед кочергой некий восточный обряд поклонения.

— Видите? — произнес Аллейн. — Это не то, что вам показалось. Посмотрите внимательно. Вещество липкое. Вязкое. К нему даже пристала иголочка от пихты. А вот тут, под ней, — ох, мистер Рэйберн вряд ли придет в восторг от того, что вы захватали кочергу… Так вот, под иголкой проглядывает кончик золотистого волокна: взгляните, с этой стороны заметнее… Видите теперь?

— В-вижу. Кажется, да.

— Скажите, — спросил Аллейн, — какого цвета парик был у Друида?

— Вот что, — сказал Аллейн жене. — Этот «вулкан» начинает капитально дымиться, и будь я проклят, если позволю тебе дальше оставаться рядом с его жерлом. Ты же помнишь, что случилось в последний раз, когда ты оказалась в жерле вулкана?

— Если думаешь приковать меня наручниками к стойке какого-нибудь унылого паба в Даунлоу, имей в виду, я вырвусь.

— Признаться, я думаю, не вернуться ли нам обоим поскорее вместе в Лондон?

— Ага, пока местная полиция не привлекла тебя к расследованию?

— Вот именно.

— Но мне кажется, с этим ты уже опоздал, милый. Где сейчас мистер Рэйберн?

— Видимо, в кабинете. Я оставил там Билл-Тасмана с его кочергой. Сказал, будет лучше, если они с суперинтендантом встретятся наедине. Ему этого страшно не хотелось, но что поделаешь?

— Несчастный Хилари.

— Да, ему не позавидуешь. Человек всю жизнь строил себе башню из слоновой кости, а прямо под ней началось землетрясение.

— Тебе он нравится, Рори?

— Трудно сказать, — протянул Аллейн. — Он вел себя очень глупо, и это меня разозлило, но, пожалуй, если бы мы встретились при нормальных обстоятельствах, я бы сказал, что он славный малый. А почему ты спрашиваешь?

— Не знаю. Он странный. Пока я писала его портрет, в голову лезли такие чудны́е образы…