Найо Марш - Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры [сборник - 26, 27]

Хилари со скрипом повернулся в кресле на колесиках и сделал умоляющие глаза.

— Да, — продолжил он. — Именно. Фактически я делаю это по его предложению. Вот он как раз стоит рядом. Не хотите ли перемолвиться с ним парой слов? Конечно, пожалуйста, — и владелец усадьбы протянул трубку своему гостю.

— Здравствуйте, — отрывисто произнес Аллейн. — Мистер Рэйберн?

— Старший суперинтендант Аллейн?

— Точно так.

— Вот тебе на. Сколько лет, сколько зим, — повеселел мистер Рэйберн. — Помните то дельце в шестьдесят пятом?

— Еще бы. Как поживаете, Джек?

— Не жалуюсь. Как я понял, у вас там приключились какие-то неприятности?

— Похоже на то.

— А что вы делаете в «Алебардах», полковник [116] Звание старшего суперинтенданта в британской полиции соответствует военному чину полковника. ?

— Я тут оказался случайно. Это не мое дело.

— Но вы считаете, что нам стоит всплыть там в усадьбе по рубку и одним глазком взглянуть для очистки совести?

— Ваш непосредственный шеф наверняка счел бы так же. Кто-то же должен все это разгрести, я полагаю.

— Мир — настоящая юдоль скорби. Никаких мне тихих рождественских каникул в кругу семьи. Смешно было и рассчитывать. Вместо них ограбление церкви, подозрение на поджог, три автоаварии со смертельным исходом, и половина моих парней валяется с гриппом. Теперь еще и это. А вы-то хороши! Ведете светскую жизнь? Вращаетесь в высшем обществе?

— Так вы заедете сюда, Джек?

— Не сомневайтесь.

— Отлично. Да, и еще, Джек, предупрежу заранее: возможно, понадобится разыскная группа.

— Спасибо за подсказку, дорогой сэр. Конец связи.

Аллейн положил трубку и повернулся к Хилари. Тот глядел на него, сложив пальцы домиком.

— Ну вот, — сказал Билл-Тасман. — Я сделал, как вы велели.

— И это было весьма целесообразно.

— А вы… Вы даже не спросили меня ни о чем. Ни единого вопроса об этом чертовом прохвосте. Ничего!

— Я этим делом не занимаюсь.

— Вы говорите как врач, — сердито заметил Хилари.

— В каком смысле?

— Ни шагу в сторону от профессиональной этики. Все по уставу.

— У нас и вправду есть свои неписаные правила.

— Было бы гораздо лучше для всех, если бы… Я пришел к выводу… Я решил для себя, что… Что…

— Послушайте, — прервал его Аллейн. — Если вам известно что-то такое, что может иметь хотя бы самое отдаленное отношение ко всем этим событиям, ради бога, не скрывайте от Рэйберна. Кстати, вы сказали еще вначале, что произошло нечто новое?

— Именно, собирался. Но вошла Крессида.

— Вот и расскажите Рэйберну. Если это никак не связано с делом, дальше оно не пойдет.

— Постойте! — воскликнул Хилари. — Погодите, прошу вас.

Он знаком предложил Аллейну сесть, а когда тот сел, проворно запер дверь кабинета, наглухо задернул шторы на окнах, вернулся к письменному столу и резко опустился рядом с ним на колени.

— Превосходный стол, — заметил старший суперинтендант. — Хепплуайт? [117] Стиль британской мебели XVIII в., назван по имени краснодеревщика Джорджа Хепплуайта.

— Да, — подтвердил Хилари, ища в кармане ключ. — Два века в целости и сохранности. Никаких, знаете ли, шарлатанских реставраций не потребовалось. — Он протянул руку куда-то в проем между двумя тумбами своего превосходного стола. Послышалось, как поворачивается ключ в замке, после чего хозяин «Алебард» словно преобразился. Он поднял на Аллейна загадочно-смущенный взгляд, извлек из кармана носовой платок и плотно обернул им кисть руки. Затем пошарил ею там же, где только что открыл потайной замок. Наконец еще через пару секунд привстал с колен и принял положение на корточках.

— Посмотрите, — сказал он.

На ковер прямо к ногам Аллейна лег какой-то продолговатый предмет, завернутый в газету.

Следователь наклонился. Хилари проворно развернул газету, и перед ними оказалась стальная кочерга с затейливо инкрустированной ручкой.

С минуту Аллейн рассматривал ее.

— Ну и? Где вы ее нашли?

— Это как раз самое… печальное. — Хилари кивнул в сторону окна. — Во дворе. Как раз там, куда вы смотрели, когда я говорил по телефону. Я, понимаете ли, видел краем глаза… Она была найдена на том дереве.

— На каком? На рождественской елке?

— Нет-нет. На живом дереве. На пихте. Лежала глубоко в ветвях, почти у самого ствола. Точнее, висела, подвешенная за ручку.

— И когда вы ее обнаружили?

— Сегодня днем. Я как раз был здесь, в кабинете. Размышлял, не пора ли наконец позвонить Марчбэнксу или в полицию… Звонить мне очень не хотелось в принципе. Никуда. Из-за слуг, как вы уже знаете… И вот я подхожу к окну. Смотрю во двор. Но смотрю, так сказать, не глядя. В глубокой задумчивости. Понимаете? И вдруг замечаю — в ветвях пихты что-то отсвечивает. Блестит на солнце. Я не сразу понял, что это. Но пихта, как вы видели, растет совсем близко от окна. Почти касается его иголками. Я открыл окно, присмотрелся, потом встал на карниз и достал эту штуку. Жаль только — об отпечатках пальцев не подумал, слишком уж критический был момент. Они, вероятно, стерлись.