Найо Марш - Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры [сборник - 26, 27]

Лицо Хилари стало почти пунцовым.

— Посмотрим, — сказал он.

Тут в столовую вошел Мервин и объявил, что повар, мол, свидетельствует гостям свое почтение и передает, что пирожки с мясом готовы.

— Что-что?! — переспросила Крессида. — Сразу после чая?! И вообще, я ненавижу начинку из мясного фарша. Брезгую!

— Дорогая, мне это известно. Более того, в глубине души я тоже ею брезгую. Но что поделаешь, если таков подлинный старинный обычай: надо загадать желание, — объяснил Хилари, — и потом откусить только один раз от пирожка. Происходит эта церемония, по традиции, прямо на кухне. Ну же, всего один кусочек — больше не надо. Повару будет очень приятно.

— А как там сейчас с кошками? — капризным голосом спросила мисс Тоттенхэм. — Ты ведь знаешь, как я к ним… отношусь.

— Мервин, пожалуйста, скажите Кискоману — пусть попросит Проныру и Знайку ненадолго покинуть помещение. Уверен, он не откажется.

— Да уж, пусть будет так любезен. У меня аллергия на кошек. — Крессида повернулась к Трой: — Кроме того, они выводят меня из себя. В буквальном смысле: достаточно мне только мельком увидеть кошку — и все, я на грани нервного срыва. — Тут девушка пустилась в дальнейшие красочные описания своего ужаса перед указанным видом домашних животных. Сколько раз она спросила у художницы, «понимает» ли та ее, не сосчитать.

— А вот я бы с радостью, — громогласно объявила миссис Форрестер, — возобновила знакомство с Пронырой и Знайкой!

— Вы — да, а я — нет, — парировала Крессида, в первый раз за день обращаясь к старой леди, но не поднимая на нее глаз.

— Между прочим, Хилари, в этих пределах я вполне согласна, — сказала тетушка, — с твоими взглядами на поведение твоих слуг. Полагаю, что повар оставался полностью в своем моральном праве, когда напал на человека, дурно обращавшегося с кошками. Я говорю: он был в сво-ем пра-ве!..

— Конечно, тетушка, я вас услышал. Хотел бы я знать, кто бы вас мог не услышать. Нет-нет, милая, — Хилари предупредил возможную реакцию своей возлюбленной, — ты у нас единственное очаровательное исключение. Ну, так что же? Пойдемте, что ли, пожуем немножко мясного фарша?

На кухне стараниями Кискомана все уже было готово к торжественной церемонии. Сам он встречал гостей самой лучезарной из всех возможных улыбок, поигрывая трогательными ямочками на щеках, но Трой все же показалось, что в глазах его затаилось выражение тайного неудовольствия. Совсем уж очевидным это выражение стало, когда из-за задней двери, ведшей во двор, раздалось бешеное мяуканье. В ту же секунду через нее внутрь прошмыгнул краснощекий малец и сразу захлопнул ее за собой, приглушив тем самым крещендо кошачьего негодования.

— Не иначе как там Проныра со Знайкой, — догадалась художница.

— Не сердитесь насчет кошек, Уилфред, — извинился за всех Хилари.

— Всякое бывает, правда, сэр? — загадочно реагировал Кискоман и бросил долгий косой взгляд на мисс Тоттенхэм.

Малец, сосавший в это время большой палец, как-то странно-обиженно посмотрел за окно во двор.

Пирожки с мясом были разложены посреди кухонного стола на блюде подлинно барской роскоши. «Хорошо хоть маленькие», — с облегчением отметила Трой. Хилари напомнил, что откусывать надо по очереди, причем каждому надлежит сначала загадать желание.

Впоследствии Трой часто вспоминала эту сцену: вот все они стоят, смущенно-робкой гурьбой столпившись вокруг стола… Пожалуй, то был последней миг мира и покоя, пережитый ею в «Алебардах». Дальше все пошло не так…

— Тетушка — первая, — объявил Хилари.

— Загадывать вслух? — поинтересовалась та. Племянник как-то слишком скоро и горячо запротестовал: нет, мол, желание должно остаться в тайне!

— Ладно, не важно, — сказала миссис Форрестер, ухватила с подноса пирожок, откусила сразу огромный кусок и принялась жевать, не сводя взгляда с Крессиды Тоттенхэм. Неожиданно Трой охватило тревожное ощущение: а ведь я поняла, что она загадала. Поняла так же хорошо, как если бы мне это прокричали в самое ухо. Она хочет, чтобы помолвка расстроилась. К гадалке не ходи.

Следующей наступила очередь Крессиды. Она, наоборот, с мученическим выражением на лице отломила самую мизерную частичку, какую только представлялось возможным отломить, и проглотила ее скорбно, как горькое лекарство.

— Загадать-то не забыла? — взволнованно спросил полковник.

— Ой, забыла! — улыбнулась невеста Хилари и через секунду издала вдруг истошный вопль. Крошки от мясного пирожка посыпались с ее красивых губ.