Джеймс Чейз - Уходя, не оглядывайся [litres]

По изменившемуся выражению ее лица я понял, что мои слова достигли цели.

– Я не могу все время следить, чтобы ты не воспользовалась телефоном, но предупреждаю: если ты выдашь меня полиции, я сделаю все, чтобы эти деньги тебе не достались. Решай сама. Я предлагаю поступить по-другому: закопать его, придумать причину его отсутствия, затем через некоторое время, когда я решу, что уже можно, ты получишь свои деньги, а я куда-нибудь уеду.

– Это была случайность, – сказала она хриплым шепотом. – Если ты спрячешь его тело, а они найдут его, это уже будет убийство!

Что ж, по крайней мере, она, судя по всему, была готова обсуждать ситуацию. Дышать мне стало легче.

– А ты можешь доказать, что это была случайность? Если бы ты была одна, то, возможно, это и удалось бы, но со мной – совсем другое дело! Тебе нужно определиться: если деньги тебе не нужны – звони в полицию, я не буду мешать. Если же деньги тебе нужны – мы должны его закопать.

Пять или шесть секунд она смотрела на меня, не зная, как поступить, – это был неприятный момент. В общем-то, я не сомневался, что в полицию она звонить не станет, но если бы она потянулась к трубке, мне пришлось бы ее остановить. Наконец она сказала:

– Дай мне деньги сейчас. Я уеду и обещаю, что никому не скажу о тебе.

– Нет. Ты получишь деньги только тогда, когда я решу, что это безопасно, и ни минутой раньше. Если ты не можешь ждать – звони в полицию и распрощайся с ними навсегда.

Теперь до Лолы дошло, в каком тупике она сама оказалась. На ее лице попеременно отразились разочарование, огорчение и, наконец, ярость.

– Вон отсюда! – закричала она. – Вон!

Она упала на кровать лицом вниз и разрыдалась. Я понял, что выиграл, и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Я решил дать ей немного времени, чтобы прийти в себя, а потом ей придется помочь мне закопать Йенсена. Я взглянул на часы. Чуть больше половины двенадцатого – слишком рано, чтобы приступать к задуманному. Нужна была полная уверенность в том, что, когда мы начнем копать могилу, нас никто не потревожит.

Я вернулся в закусочную и, чтобы убить время, занялся уборкой. Я не спешил и старался ни о чем не думать, но время от времени перед моим мысленным взором возникало большое, сильное тело, лежавшее на полу гостиной.

Между половиной двенадцатого и часом ночи остановились заправиться пять грузовиков, но после часа движение замерло, и я решил посмотреть, как там Лола. В окне спальни все еще горел свет, но, когда я нажал ручку двери, оказалось, что она заперта изнутри.

– Лола! Перестань! Мне нужна твоя помощь!

– Уходи! – закричала она через дверь. – Я не хочу тебе помогать! Ты ни за что меня не заставишь! Уходи!

В ее голосе звучала истерика. У меня не было времени разбираться с ней в таком состоянии. Видно, придется все сделать самому. Я уже думал о том, где его похоронить. Сначала я хотел закопать его в пустыне, но существовала опасность, что, пока я буду рыть могилу, кто-нибудь приедет. Я решил похоронить его в одном из сараев – там, где был земляной пол.

Захватив кирку и лопату, я направился в сарай и начал копать в дальнем углу около груды металлолома. Ночь была душная, и, когда я углубился в землю всего лишь на один фут, пот с меня уже лил градом. Выкопав яму глубиной четыре фута, я решил, что, пожалуй, хватит. Было половина четвертого. Я вылез из ямы и направился в свой флигель. Приняв душ, смыв с себя грязь и пот, я переоделся в чистый комбинезон и пошел в дом.

Свет в комнате Лолы продолжал гореть. Войдя в прихожую, я остановился и прислушался. Кругом стояла тишина. Я толкнул дверь в гостиную, ощупью нашел выключатель и включил свет. Большое тело Йенсена лежало там, где он упал. Крови было немного – пятно на ковре казалось совсем маленьким.

Я дотронулся до него – оно уже начинало коченеть. Через час, да еще с таким весом, я с ним уже не справлюсь. Да и так, я был уверен, у меня не хватит сил взвалить его на плечи и отнести в сарай. Он весил не меньше двухсот тридцати фунтов.

Я стоял и смотрел на него сверху. Странная штука – но для меня он был всего лишь мертвой плотью. К этому моменту потрясение от его смерти уже прошло, и вместе с жизнью из тела ушла душа. Это большое стынущее тело для меня ничего не значило. Карл Йенсен – человек, которого я любил и которым восхищался, – покинул его. Теперь это тело представляло для меня угрозу, и избавиться от него надо было как можно быстрее.

Вернувшись в сарай, я взял тачку, которой мы пользовались для перевозки тяжелого лома, подкатил ее к дому и втащил наверх по ступенькам. Шуму я наделал много, но мне было все равно, а Лола так и не вышла посмотреть, в чем дело. Наверняка она догадалась, и меня злило, что она никак не хотела мне помочь. Я взвалил тело Йенсена на тачку и вышел на крыльцо дома посмотреть, нет ли на дороге машин.