Анатолий Тихомиров - Тайна скифской чаши [СИ]

— Ни другой жизни, ни другой родной земли у меня нет. Ты должна понять, Елена, что где-то люди живут хуже, чем в Элладе. Намного хуже. Я хочу вернуться домой, чтобы в Скифии были такие же города как у вас, чтобы наши храмы были лёгкие и светлые подобные вашим, я мечтаю о расцвете культуры и ремёсел, где сейчас пасутся дикие кони посреди огромных бескрайних степей. Папирусы с моими рассказами «О военных делах» я привезу на родину, и мы создадим армию способную защитить новую Скифию…

Елена заметила, как ярко вспыхнули глаза любимого, одновременно пронизывающие и добрые. Он откинулся немного назад. Взгляд его блуждал где-то далеко отсюда, как будто он хотел заглянуть за горизонт. Там среди диких степных просторов его фантазия возводила идеальное государство. Она ещё крепче прижалась к нему, словно боялась уже сейчас утратить дорогого ей человека.

— И мы никогда не увидимся? — робко спросила Елена.

— Да, я оставлю Афины, — твёрдо сказал Анахарсис. — Но сердце моё будет с тобой, и когда-нибудь я вернусь к тебе навсегда. Потому что тело не может жить без сердца.

Неожиданно Елена вскочила с колен Анахарсиса и побежала на вершину холма, к храму Деметры — Богини плодородия. У подножья храма, повернувшись к любимому лицом, она закричала: — Я буду ждать тебя, милый! Я создам храм

твоего сердца! Там на мраморной площадке я буду молить Богов о твоём возвращении!

И так же, вдруг, она сбежала с холма вниз к Анахарсису.

— Послушай, я же забыла тебе сказать, скоро праздник Деметры. В честь Богини в амфитеатре будет дана премьера трагедии Зевскипа «Гиганты». А если трагедия, значит, женщины могут присутствовать на представлении.

— А если комедия? — удивился Анахарсис такой избирательности афинских законов.

— Увы, — вздохнула Елена. — Бывать на комедиях женщинам запрещено. Наверное, наши законники думают, что смех вреден женщинам, — Елена капризно повела плечиками. — Но даже во время трагедии мы должны сидеть отдельно от мужчин. Разве это справедливо? Только на местах предназначенных для почётных людей города, в нижних трёх рядах, женщины и мужчины сидят рядом. Думаю, мы с тобой получим такое право. Она порывисто обняла Анахарсиса сзади, скрестив руки на его груди.

— Давай до твоего отъезда никогда не будем расставаться, чтобы хоть чуточку надоесть друг другу.

Анахарсис хотел, было, повернуться к ней, но она остановила его:

— Не нужно. Я не хочу, чтобы ты видел мои слёзы.

Перед рассветом, в день праздника Деметры, афиняне собрались в храме Богини. Верховный жрец поднял руку:

— Богиня плодородия! Слушай нас!..

Но едва утренние лучи солнца начали ласкать землю, некоторые афиняне стали покидать храм, чтобы успеть занять лучшие места в амфитеатре. Только первые три ряда, предназначенные для почётных граждан, пустовали, никто из простых людей не посмел сесть на эти места.

Афинский амфитеатр считался лучшим во всей Греции. В день премьеры его подновили и навели почти идеальную чистоту. Дорожки между рядами посыпали белым песком. В Афинах, как и в других греческих городах, люди с удовольствием ходили на театральные спектакли, поэтому во второй половине дня весь амфитеатр гудел как растревоженный улей. Улыбаясь, люди приветствовали друг друга: — Хайре! (Радуйся). К началу спектакля зрители уже не сдерживали своих эмоций. Они аплодировали, стучали ногами, свистели от нетерпения. Наконец в амфитеатр вошли почётные люди Афин. Чести быть среди них удостоились Анахарсис и Елена. Но ни Савлий, ни даже Токсарис не получили такого права. Они сидели в верхних рядах. Анахарсису было неловко перед друзьями, но в тоже время он был польщён тем вниманием, которое ему оказали греки. Многие афиняне приветствовали его взмахом руки и он, улыбаясь, отвечал им:

— Хайре!

Анахарсис был впервые на таком зрелище, и Елена подробно объясняла ему устройство театра:

— Круглая площадка перед нами, в центре амфитеатра, покрытая мрамором, называется орхестрой, здесь будет петь и танцевать хор. А за орхестрой, видишь двухэтажное помещение? Первый этаж с колоннами — это скена, на ней играют актёры, а на втором этаже — чердак для декораций…

Елена не успела договорить, как на сцену вышел актёр в одежде одной из девяти муз, покровительницы трагедии — Мельпомены. Его лицо закрывала большая маска с открытым ртом — рупором, а ноги были обуты в высокие сандалии — котурны, благодаря таким нехитрым приспособлениям, зрители, даже самых дальних рядов амфитеатра, могли хорошо слышать и видеть актёра. Зрители постепенно затихали. Громогласным голосом актёр объявил: