Анатолий Тихомиров - Тайна скифской чаши [СИ]

Шли дни… Незаметно для Анахарсиса, Елена стала не только любимой женщиной, но и другом, помощницей в делах. Она знакомила его с обычаями и культурой родных Афин, помогала записывать увиденное на папирусе. Елена была не только красивой, но и умной женщиной, она старалась не надоедать Анахарсису своим обществом и всячески поощряла его дружбу с земляками — Токсарисом и Савлием. Именно Токсарис представил Анахарсиса военным Эллады. Тактика и стратегия греческой армии во время боевых действий стали открытием для Анахарсиса. — Даже войну вы сумели превратить в искусство, — с восхищением говорил он Елене. В её доме он написал рассказы «О военных делах», в стихотворной форме. Ему удалось создать восемьсот стихов на эту важную для скифов тему. Он надеялся, что его труд пригодиться родной Скифии. Но для граждан Афин Анахарсис по-прежнему оставался варваром. Пусть образованным, но чужим. Поворотным событием в его афинской жизни стала встреча с философом Солоном. Ни земляк Токсарис, ни Елена не могли способствовать знакомству с Солоном. Тогда Анахарсис сам пришёл к дому философа. Он приказал одному из слуг доложить Солону, что к нему пришёл скиф Анахарсис, желая посмотреть на него и, если можно, стать его гостем. Слуга, доложив, получил от Солона приказание передать Анахарсису, что отношения гостеприимства завязываются каждым на своей родине. Тогда Анахарсис, подхватив, сказал, что сам Солон теперь на родине и поэтому ему следует заключать связи гостеприимства; изумившись этой сообразительности, философ принял его. Чтобы понять, кто такой его гость, Солон прямо спросил: — Для чего ты прибыл в Афины? Ты проехал немалое пространство суши и переправился через Эвксинский Понт обширный, с какой целью? Анахарсис также прямо ответил ему:

— Чтобы изучить эллинские законы и познакомиться с вашими обычаями.

— Почему ты одет в такие странные одежды? — спросил Солон. — Не вызывает ли твой колпак смех у жителей Афин?

— Я не могу выносить знойных лучей солнца падающих на обнажённую голову, — ответил Анахарсис. — И потом не одеждами отличаются одни люди от других.

— Что тебе понравилось, а что ты осуждаешь в Афинах?

Анахарсис ответил скромно, как подобает гостю:

— Откуда бы мне, блуждающему кочевнику, жившему на повозке и переезжавшему из одной земли в другую, рассуждать о государственном устройстве и учить оседлых жителей в этом древнейшем городе?

— Значит, тебе нравятся наши законы?

Анахарсис замешкался с ответом и всё же он сказал:

— Ваши законы слабее и тоньше паутины. Но это законы, а у нас в Скифии только обычаи. Поэтому я внимательно изучаю вашу жизнь, чтобы обо всём лучшем поведать на моей родине.

Анахарсис и Солон ещё долго говорили, из стремления понять друг друга. Когда солнце село за Акрополем, они расстались друзьями.

После того, как Анахарсис был принят в доме Солона, многие видные афиняне пожелали видеть его своим гостем. К его мнению прислушивались, его изречения передавались из уст в уста:

— Анахарсис сказал, что виноградная лоза приносит три кисти: первую — удовольствия, вторую — опьянения, третью — отвращения.

— Он выразил удивление тому, что у нас состязаются художники, а судят их не художники.

— Анахарсиса спросили, как можно не сделаться пьяницей, он ответил: «Если иметь перед глазами безобразия пьяных».

— Узнав, что корабль имеет в толщину четыре пальца, он сказал, что настолько плывущие в нём удалены от смерти.

— Толпа окружила Анахарсиса и стала смеяться над его происхождением, он сказал: «Мне позор отечество, а вы — своему отечеству».

— На вопрос, что у людей хорошо и дурно, он сказал: «Язык».

— Когда его спросили, какие корабли безопаснее, он ответил: «Вытащенные на берег».

Елена была по-настоящему счастлива. Она не ошиблась в своём избраннике, угадав в нём не только сильного мужчину, но и человека наделённого Богами талантом.

Серебристо-зелёная листва олив шепталась над головами влюблённых. Мягкая трава ласкала ноги. Елена сидела на коленях Анахарсиса, крепко прижавшись к его груди. Он обнимал её как ребёнка и тихо, убаюкивая, напевал гортанную песню своей родины.

— Скажи мне, любимый, — спросила Елена. — Ты не покинешь Афины?

— Об отъезде я пока не думаю. Слишком хорошо мне с тобой, — он нежно поцеловал глаза Елены. — Но я не могу жить здесь вечно.

— Зачем вечно. Проживи в Афинах одну свою жизнь, как Токсарис, — хитро прищурившись, сказала Елена.