Наталия Антонова - Кипение страстей

— Хорошо, — согласился он, — покажу. Ваша версия меня заинтересовала.

— В таком случае, я дарю её вам, майор.

— Не слишком ли щедрый подарок? — усмехнулся он.

— Подарок, как подарок, — улыбнулась в ответ Мирослава, — я не служу в правоохранительной системе. Я отрабатываю гонорар, который мне платят клиенты. Поэтому, майор, вам лавры, мне деньги.

Он расхохотался неожиданно не только для Мирославы, но и для самого себя.

— И потом, когда портье опознает Базилевского, было бы неплохо посмотреть на другие стаканы в доме Элен и Юрия. Я уверена, что точно такие же царапины будут обнаружены и на других стаканах и чашках в их доме. Вам останется сравнить с тем стаканом, что у вас.

— Вы гениальны, — улыбнулся Казаринов, — вам светит мировая слава.

— Она у меня уже есть, — улыбнулась она обезоруживающе.

— Да? — спросил он, приподняв бровь.

— Ну, конечно, она заложена в моём имени, — прислушайтесь — миро — слава — Мировая слава, — она озорно рассмеялась.

Но, быстро став серьёзной, дотронулась до его плеча, — нужно действовать, майор и немедля.

— Да, вы правы.

— Я возвращаюсь в гостиницу, — сказала Мирослава, — не буду светиться рядом с вами, чтобы не помешать делу.

Он кивнул, — позвоните мне вечером.

— Хорошо.

Мирослава повернулась и зашагала по направлению к «Старой хижине».

Ровно одну минуту Казаринов смотрел ей в след и думал о невероятной гипотезе, в которую и сам начинал верить.

— Мировая слава, — вздохнул он и быстрым шагом двинулся в сторону ГУВД.

А осеннее солнце вовсю отыгрывалось на его волосах то, осыпая их бархатной лёгкой пыльцой, то обливая пронзительно яркой позолотой, то уходя ненадолго в тень и из-за тонкого облачка наблюдая, как гаснут последние отблески недавней позолоты…отстранённых лучей.

Фотография мужа у Элен оказалась в наличии, правда не слишком большая…

Но и по ней портье без труда опознал мужчину, который разыскивал Томашевскую, представляясь её близким другом.

— Вообще-то, — сказал портье, — покойная пользовалась огромным спросом. Её разыскивала в один и тот же день тьма народу.

— А почему вы сразу не сказали, что Томашевскую искал мужчина?! — вспыхнул Казаринов.

— А потому, что меня никто об этом не спрашивал, — спокойно пожал плечами портье.

Казаринов махнул рукой и направился к выходу.

— Кстати, — донеслось ему во вслед, — её искал ещё один тип. Он папашей её представлялся.

Но в данный момент папаша не интересовал майора и он, не оборачиваясь, вылетел из гостиницы.

Мирослава в это время звонила Морису.

— Знаешь, — говорила она в трубку, — хочу попросить тебя незаметно последить за Базилевским.

— Будет сделано, — донеслось в ответ.

— Это очень важно, Морис, не шути.

— Серьёзен, как никогда. Ведь вы о пустяках не просите.

— Я скоро приеду.

— Счастлив это слышать.

— До свиданья, Морис.

— До свиданья, Мирослава.

После встречи с Казариновым и звонка Морису Мирославе оставалось только одно — набраться терпения и ждать.

Она, как и большинство людей, не любила ждать, но умела.

Нельзя думать одновременно о двух вещах.

Можно, конечно, изводить себя мыслями о проблеме, для решения которой лично она сделала всё возможное и остальное уже зависит не от неё, а можно выбрать отвлечённую мысль и отдохнуть. Разве не сам человек решает, о чём ему думать сейчас…

Мирослава выбрала мысли о море. Она отправилась на дикий пляж. До него было пути минут сорок неторопливым шагом.

На горизонте, точно живописные развалины древней крепости виднелись зубчатые вершины гор.

Под лучами солнца они переливались множеством золотистых оттенков. И казалось, что вот-вот из окна башни выглянет вооружённый старинным оружием воин некогда великой империи.

Море всё лето, нежившееся в знойных объятиях солнца, теперь в сентябре, щедро отдавало своё тепло прибрежному воздуху.

Мягкая осень неторопливым шагом ступала по городу, любуясь его широкими аллеями, тенистыми парками, крохотными извилистыми улочками и крутыми потоками мраморных лестниц; замирала возле жилых домов с ажурными балкончиками и открывала заново прекрасный город, словно не была здесь ни год назад, ни век назад, и не собиралась приходить снова…

И только шлейф осени помнил, как под его тяжёлой златотканью проходили медленно века, сменяя друг друга, шли народы — римляне, сарматы, готы, аланы…