Наталия Антонова - Кипение страстей

— Надо думать… — обронила Мирослава.

— Тогда я вспомнил об агентстве. И позвонил туда. Меня спросили кто я. Я всё объяснил, и любезный мужской голос сказал мне, где можно вас отыскать.

Мирослава только покачала головой.

— Пожалуйста, — взмолился Денис, — не прогоняйте меня.

— Я и не могу этого сделать, даже, если захочу.

— Да! — обрадовался он, — как хорошо! А то я просто голову потерял. Что делать?! Ума не приложу! Свиданья мне с Элен не дают, Адвокат тоже не хочет со мной говорить. Словно я причина всех бед.

— Ну, в некотором роде, — грустно улыбнулась Мирослава.

— Но я не хотел ничего плохого! Клянусь! Ничего.

— Я и так вам верю, Денис.

— Господи! Как всё глупо! — воскликнул он, — я раньше думал — любимая работа, друзья, душевный покой — это и есть счастье. Но я ошибался! — горячо проговорил он, — счастье — это лишь бы у Элен всё было хорошо!

— Вы очень любите её? — серьёзно спросила Мирослава.

— Не то слово, — ответил он, — если бы мне сказали — умри! И она будет счастлива. Я бы умер без раздумий и сожаления. И это не просто слова! Вы мне верите?!

— Верю, — сказала Мирослава.

Денис с благодарностью посмотрел ей в глаза.

— Морис сказал вам, что Элен задержана?

Денис кивнул. — И что мы будем делать? — спросил он.

— Мы? — переспросила Мирослава, — вы пойдёте в гостиницу «Старая хижина» и немного поспите. А я займусь делом.

— Нет! Я с вами! Я всё равно не усну! — начал возражать он.

— Денис! Вы хотите, чтобы я помогла Элен? — спросила она серьёзно.

— Очень! — воскликнул он.

— Тогда не заставляйте меня распылять силы. Делайте то, что я вам сказала.

— А почему мне идти именно в «Старую хижину»? — спросил он.

— Потому, что я там остановилась. И нам не нужно будет разыскивать друг друга.

— Хорошо. Я пошёл, — и он послушно поплёлся в гостиницу, волоча в правой руке саквояж.

Денису, действительно, больше всего на свете хотелось спасти Элен. Ничто другое на белом свете сейчас не имело для него значения.

— Элен, милая Элен, — шептали его губы.

Он тысячу раз мысленно просил у неё прощения, хотя и не знал, в чём именно виноват перед ней? В том, что полюбил её? И не смог совладать со своим сердцем?

Денис никогда не думал, что сможет полюбить настолько сильно.

Так случилось, что до этого его сердце ещё ни разу не вспыхивало, если, конечно не считать его первую любовь…

Денису тогда исполнилось одиннадцать лет.

До этого он был в меру послушным, в меру озорным и обаятельным мальчиком.

У него всегда было много друзей. Денис вечно что-то придумывал, то новую захватывающую игру, то невероятную историю.

Он умел рассказывать так, что самые непоседливые из его товарищей, слушали, раскрыв рот его повествование о марсианах, учившихся в параллельном классе или о завхозе, прилетающем в школу в красочной коробке из-под торта.

Завхоз Иван Васильевич так рано приходил в школу, что ребятам никак не удавалось опередить его и посмотреть, действительно ли он использует золотистую коробку с синими продольными полосками, как средство передвижения по воздуху, или же всё-таки предпочитает добираться на трамвае.

Но, если на трамвае, то почему завхоз постоянно носится с этой пустой коробкой из-под торта?

Большинство до поры до времени были склонны верить версии Дениса.

…Свою первую любовь Денис встретил 1-го сентября.

Она вошла в класс и сказала, — здравствуйте, дети! Меня зовут Валентина Михайловна. Я буду преподавать у вас химию.

Денису показалось тогда, что в его грудной клетке вместо сердца поселился живой воробышек. Он ощутил, как забились, затрепетали его крылышки, и каждое пёрышко тихо вздохнуло. Воробышек открыл клювик и спросил сам себя, — я жив? — Денис раньше не знал, что у него такое особенное сердце.

У Валентины Михайловны были пепельные волосы волнистые и короткие, как корона. Мягкий грудной голос. И глаза похожие на речные камни, омытые набежавшей волной… большие… серые… задумчивые…

Она ходила на высоких каблуках.

Мало кому из ребят было интересно читать школьные учебники, где материалы были изложены скучным, тяжеловесным языком.

Денис, например, при чтении учебника всегда представлял несчастного профессора его написавшего — сидит седенький, бедненький старичок — сухой-пресухой с непременно высунутым языком и язык у него вялый-превялый, потому что Валентина Михайловна всегда говорила, — конечно, учебный материал изложен вялым языком, но всё-таки, дети, вы должны стараться вникнуть в смысл изложенного материала. Нужно уметь работать самостоятельно, — добавляла она.