Николас Блейк - «Улыбчивый с ножом». Дело о мерзком снеговике

– Я бы назвал это весьма разумным, – вставил Найджел. – Вы можете расширять или сужать жилое пространство дома согласно колебаниям вашего дохода.

– Подозреваю, мистер Стрейнджуэйс, – объявила Кларисса Кавендиш, – мы с вами найдем общий язык.

– Можно было поставить в каждую комнату по роялю и пригласить погостить десять пианистов, и пусть играют все вместе. Резонанс при таких высоких потолках получился бы потрясающий, – мечтательно заметила Джорджия.

– Я питаю отвращение к пианино. Это инструмент, годный только для того, чтобы на нем практиковались дочки коммивояжеров. Клавесин очень даже неплох, клавикорды сойдут. Но пианино, нет, полагаю, оно издает весьма вульгарные, претенциозные звуки. Я удивлена, что Рестэрик на нем играет.

– Рестэрик?

– Хэйуорд Рестэрик – владелец Истерхэм-Мэнор. Поместье принадлежит его семье продолжительное время. Это они построили Дувр-Хаус.

– Ах да, – сказал Найджел, – это тот, чья кошка свела нас вместе, верно? Не расскажете ли про кошку, мисс Кавендиш?

– После обеда, мистер Стрейнджуэйс. Такая история должна дождаться хорошего пищеварения. Я старая женщина, и меня нельзя торопить.

Два часа спустя, переодеваясь в спальне к обеду, Джорджия сказала Найджелу:

– Надеюсь, я не совершила большой ошибки, притащив тебя сюда.

– Я ни за что бы такое не пропустил, дорогая. Но от чего она стала такой?

– Припоминаю, что Кларисса была одной из первых «синих чулков», преподавательниц в Джиртоне [19] Женский колледж Кэмбриджского университета, основан в 1869 г. . Сделала себе имя как историк, занималась восемнадцатым веком и насквозь им пропиталась. Потом у нее случился нервный срыв, говорили, дело в переутомлении, и, кажется, была несчастная любовь. Кларисса оправилась, но все же безвозвратно застряла в георгианской эпохе. Разумеется, ее вынудили отказаться от преподавательского поста, Клариссе пришлось несладко, и она подрабатывала гувернанткой, пока не подвернулось наследство.

Снизу донесся слабый и нежный звон, как от музыкальной шкатулки. Джорджия и Найджел спустились к обеду. Белые панели малой гостиной подчеркивали изящество и свежий цвет лица их хозяйки, чьи глаза лучились безмятежной радостью. Найджел был тронут, отметив в этой старухе острый ум и веселую независимость девушки, которой она была когда-то. При мысли о том, что ей пришлось быть гувернанткой и сносить прихоти бесцеремонных или смотревших на нее свысока нанимателей, становилось тошно на душе.

Прислуживала за столом женщина из деревни, выглядевшая на удивление театрально в накрахмаленном чепчике и коротком муслиновом фартуке. Блюда были превосходными, хотя порции – уменьшенными, исходя из потребностей мисс Кавендиш: лепесток палтуса, бугорок говяжьей вырезки, тонкие кусочки жареного картофеля.

– Нужно отпраздновать ваш первый вечер здесь, – сказала хозяйка. – Бутылку кларета, Энни.

Совершенно очевидно было, что это одна-единственная бутылка кларета в ее винном погребе. Зато это оказался превосходный «Шато Бейшевель», и Найджел не промедлил отметить его качество.

– Как мне помнится, это было любимое вино Гарри, – сказала Кларисса Кавендиш. Слабая тень какого-то чувства, которое Найджел не смог бы назвать, скользнула по ее кукольному личику. – Прошу меня простить, – продолжила она, – я буду пить шампанское. Я не могу пить иного вина, помимо шампанского.

Энни наполнила ее бокал из бутылки, явно открытой задолго до сегодняшнего вечера. Шампанское было таким же выдохшимся, как застоявшаяся вода. Кларисса Кавендиш прыснула в него содовой и с самым серьезным видом подняла тост за Найджела.

– Ваше здоровье, мистер Стрейнджуэйс.

За ставнями шумела метель, но старый дом стоял как скала. Этот вечер, безотрадный снаружи, но комфортный и уютный внутри, казался созданным для историй про призраков. Словно прочитав мысли Найджела, Кларисса Кавендиш, провела своих гостей в гостиную и сказала энергичным тоном университетского профессора, проверяющего познания студента:

– Мне желательно знать, мистер Стрейнджуэйс, верите ли вы в существование сверхъестественного?

– Думаю, есть многое на свете, друг…

– Будет вам, сэр, – решительно прервала его мисс Кавендиш, постучав кулачком по крышке приставного столика. – Не позволю вам отвертеться цитатой.