Николас Блейк - «Улыбчивый с ножом». Дело о мерзком снеговике

– М-да, – протянул, помолчав, Эндрю. – Но стоит ли во всем облегчать малышам жизнь? Интересно, получится ли из этого что-нибудь путное? – Он подбрасывал ногами фонтанчики снега. Мысли у него приняли личный оборот. – Вот взять хотя бы нас. Идеальное детство. Родители были добры и внимательны, но не слишком нас баловали. Красивый дом, традиции. Хорошие школы. Привольная жизнь за городом на каникулах. Потом путешествия. Отец получил назначение в посольство в Вашингтоне и взял нас с собой. У нас было все, чего могут желать дети. И посмотрите на нас сейчас. Хэйуорд хиреет в глуши, возится в военных сельскохозяйственных комитетах и волосы на себе рвет, что его не пускают в его старый полк. Я – своего рода бродяга-дилетант, никчемный сын, который не сумел даже приобрести романтичной дурной славы черной овцы. А Бетти… – Его голос на мгновение пресекся. – Бетти висит на втором этаже, как копченая баранья нога.

– Вы были к ней очень привязаны, да? – ласково спросила Джорджия.

– Бетти была самой отъявленной дрянью и самым восхитительным созданием, какое я… – Голос Эндрю охрип от боли. – Проклятье, она была моей сестрой… не могу о ней говорить, слова ничего не значат, ее нельзя было описать… Для этого понадобился бы поэт, Шекспир или Джон Донн. И я ничем ей не помог. Просто дал ей умереть.

Его худощавое, жилистое тело содрогалось от неудержимых рыданий. Без единого слова Джорджия взяла его под руку. Он как будто даже не заметил ее прикосновения.

– Вы правда думаете, что она покончила с собой? – бесстрастно спросил Найджел.

Пару мгновений казалось, что его слова не возымели никакого действия. Потом Эндрю вдруг застыл как вкопанный, уставившись на собеседника.

– Повторите.

– Вы правда думаете, что она покончила с собой?

– Объяснитесь! – потребовал Эндрю, и в его голосе прозвучала едва сдерживаемая ярость.

– Я считаю, что она была убита. И убийца подстроил все так, чтобы выглядело как самоубийство.

Он почувствовал на себе взгляд Эндрю, который весь словно обратился в слух; казалось, от такой неистовой сосредоточенности на Найджела пахнуло жарким ветром. Покрытые инеем камыши у пруда, возле которого они остановились, шевельнулись на ветру, резким шорохом подчеркнув царившую тишину.

Найджел снова коротко изложил то, что объяснял Шарлотте Рестэрик и главному констеблю.

– Не сомневаюсь, вам тоже почудилось что-то неверное во всей сцене самоубийства, – завершил он. – Иначе зачем вы потребовали, чтобы никто ничего не трогал?

– Ну, это вышло как-то подсознательно. Наверно, такое вбито в нас детективными романами. Хэйуорд и остальные просто голову потеряли. Кто-то должен был их вразумить. Но у меня и мысли не возникло, что это может быть чем-то помимо самоубийства. Во всяком случае в начале. – Эндрю искоса бросал на Найджела с женой быстрые, задумчивые взгляды. – Когда я ее увидел, моей первой мыслью было: нет, это невозможно, Бетти не могла этого поступить, она никогда бы так не сбежала. А что это еще, если не бегство?

– Так значит, вы ничего подобного не ожидали?

– О чем вы? Давайте пойдем дальше? Адски холодно стоять на этой стигийской равнине. Интересно, почему христиане традиционно утверждают, будто в аду жарко, должно ведь быть холодно. Холодно, как в этих мерзких краях, как зло и бессердечность мира.

– Но вчера за обедом все были на взводе, – твердо вернул его к обсуждаемой теме Найджел. – Вот почему я спрашиваю, не ожидали ли вы чего-то.

– Вы не знали Бетти. С тех самых пор, как приехала на Рождество, она выглядела больной и издерганной. А когда она была в таком состоянии, это эхом перекидывалось и на всех вокруг. Понимаете, она была человеком, который просто лучится жизнью, а никак не кровопийцей, который тянет соки из ближних. Когда такой хрупкий инструмент расстроен, все чувствуют удушье, ну или спазм… – Его голос стих до шепота, но и тот звучал резко, как шорох камышей, мимо которых они проходили. – «Ты больна, бедняжка роза». Интересно, кто же тот червь, что «проник в твой рай укромный».

– Так вы ничего конкретного не ждали?

Эндрю резко к нему обернулся.

– Вы полагаете, будь у меня тень подозрения, что хотя бы волосок упадет с ее головы, я бы не…

– Тогда о ком вы говорили тогда за обедом? Или вы просто придумали то воплощение чистого зла? Человека, который упивается злом, как вы выразились.

– Да я просто их дурачил, – небрежно отмахнулся Эндрю. – Во всякой шутке есть доля шутки.