Николас Блейк - «Улыбчивый с ножом». Дело о мерзком снеговике

Это было (как сообразил с тайным весельем Найджел) вежливым вариантом вопроса: «Да кто вы такой, черт побери, что так вмешиваетесь?», – вариантом, несколько измененным из-за почтения к любому гостю в Истерхэм-Мэнор.

– Стрейнджуэйс. Мой дядя, сэр Джон, заместитель комиссара Нового Скотленд-Ярда. Мне уже случалось принимать участие в расследованиях. Мистер Рестэрик попросил меня взглянуть на комнату.

– Будь я проклят, теперь такой шум поднимется, что хлопот не оберемся, – выдавил наконец в ответ майор Диксон. – Самоубийство само по себе скверное дельце. Но убийство! Не хочу даже думать, что скажет Рестэрик. – Несколько мгновений он смотрел на Найджела с печальным и озабоченным видом, словно говоря: «А нам нельзя забыть про последние пару минут?», потом взял себя в руки, потоптался перед дверью спальни, точно у края ледяной ванны, и в конце концов ступил через порог.

– Филлипс, не развязывайте петлю, лучше разрежьте. Потом упакуйте для дальнейшего изучения. Рестэрик, на два слова. Но сначала можно воспользоваться вашим телефоном?

– Разумеется. Но…

– Робинс, позвоните доктору Энструтеру и попросите немедленно приехать сюда.

– Энструтеру? – Хэйуорд Рестэрик весь подобрался. В его голосе появились властные нотки. Теперь перед Найджелом был не бесцветный муж Шарлотты Рестэрик, которого он видел до сих пор, а влиятельный землевладелец. – Заверяю вас, Диксон, доктор Боуджен обладает достаточной квалификацией, чтобы сделать все необходимое. Подписать свидетельство о смерти и все такое. Моя сестра была его пациенткой. Не понимаю, почему…

– Простите, Рестэрик, но возникли некоторые осложнения. – Майор Диксон стойко сопротивлялся внушительному гневу, закипающему во взгляде Хэйуорда. – Вы ее лечили, доктор Боуджен? Какова была природа ее болезни?

– Она страдала от нервного расстройства, диагностировать которое мне оказалось непросто. Я не в праве раскрывать его причину, – чопорно ответил врач.

– Возможно, вам придется сделать это на дознании.

– Тогда я, вероятно, пересмотрю свою позицию.

Ни один из них не желал уступать другому. Стоявший у окна Найджел внезапно повернулся и спросил:

– Не согласитесь ли объяснить, в чем заключалось ваше лечение?

– Бога ради. Я давал ей успокоительные препараты, чтобы облегчить ее состояние во время приступов, и, разумеется, использовал гипноз, чтобы попытаться устранить…

– Что вы делали? – вскричал Хэйуорд Рестэрик. – Вы тут преспокойно говорите, что гипнотизировали мою сестру?

Он буквально затрясся от ярости, и голубые глаза засверкали от гнева. Агрессивное поведение Хэйуорда вынудило суперинтенданта Филлипса сделать шаг вперед, чтобы, если потребуется, вмешаться. Однако доктор Боуджен ничем не выдал, что испуган или сбит с толку.

– Гипноз в наше время – довольно распространенный метод лечения, – спокойно ответил он. – Тут нет никакой черной магии.

– Это преступление! – бушевал Рестэрик. – Знай я, что происходит, немедленно выставил бы его из дома.

– Мисс Рестэрик сама согласилась на такое лечение. Она была свободным человеком.

Хэйуорд вперился в него бешеным взглядом, потом с такой силой схватил главного констебля за локоть, что тот даже поморщился.

– Он ее гипнотизировал! Именно так захватывают тело и душу человека. Откуда нам знать, что этот тип не усыпил ее и не велел ей повеситься? Откуда, я вас спрашиваю?

Та сцена, которая разыгралась между Хэйуордом и доктором Боудженом, оказалась лишь первой в череде многих, в результате чего Истерхэм-Мэнор стал походить на поле боя. Еще накануне вечером, до смерти Элизабет, Найджел уловил подспудный рокот конфликта. Теперь же вспыхнула открытая война. Но, как и война, от которой в конвульсиях содрогалась Европа, эту тоже ждали длительные периоды затишья и скуки, перемежаемые внезапными и краткими спазмами яростных баталий.

Найджел и Джорджия как раз пробирались по снегу назад в Дувр-Хаус. Их сопровождал Эндрю Рестэрик, решивший купить в деревушке табак. Джорджия была в восторге от детей Рестэриков – Джона и Присциллы, которые развлекали ее почти все утро в полном неведении о том, что творится вокруг них в доме.

– На мой взгляд, миссис Рестэрик очень разумно поступила, не сообщив им, – сказала она. – Конечно, у детей нюх на неприятности, и они понимают, что случилось что-то дурное. Но они не так тяжко это воспримут, если будут узнавать о случившемся постепенно. У некоторых современных матерей есть абсурдная теория: дескать, с детьми надо обращаться как со взрослыми и равными, и они готовы все вываливать ребятишкам, как снег на голову. Рассказывать детям все без утайки – нет, не верю я в такие финты. Это взваливает на них слишком большой груз и ответственность.