Роберт Гулик - Убийство в цветочной лодке

— Он и тебя надул, а? — спросил монах несколько более дружелюбно.

Дао Гань что-то проворчал в знак согласия и добавил:

— Я лично за то, чтобы растрясти сопляка, о котором ты упоминал. Это, наверное, будет полегче, чем разыскать Мао Лу.

— Хотелось бы надеяться, братец, — мрачно процедил монах. — Я встретил этого пащенка поздней ночью — он бежал так, словно сам Правитель ада наступал ему на пятки. Я ухватил его за шею и спросил, куда это он летит. А он говорит: «Оставьте меня!» Я вижу, что этот щенок — из богатой семьи, из тех, у кого поджилки трясутся по каждому поводу и кто ест серебряными палочками. Я тут же понял, что он совершил что-то такое, чего не должен был делать. Я стукнул его кулаком по башке, перекинул через плечо и всю дорогу до своей берлоги тащил на себе.

Монах громко прокашлялся и сплюнул в угол. Он нащупал на столе чашку с чаем, потом передумал, отодвинул ее от себя и продолжил:

— Представьте себе, парнишка молчит как рыба! И это после всех моих забот о нем! У меня на руках — прекрасный повод для вымогательства, но сопляк не хочет ничего говорить, а я бы не сказал, что мало его «упрашивал»! — добавил он со злой усмешкой.

Дао Гань встал.

— Ну что же, — сказал он, огорченно вздыхая, — вот так сплошь и складывается — одно невезение. Вот если бы я был таким крепким парнем, как ты, монах, я заработал бы сегодня тридцать серебряных монет. Пока!

И он направился к выходу.

— Эй, — закричал вдогонку монах, — к чему так спешить? Ты сказал тридцать серебряных монет?

— Да все равно уже поздно! — бросил Дао Гань и открыл дверь.

Монах вскочил с места и схватил его за шиворот.

— Убери руки, монах! — крикнул хозяин и сказал Дао Ганю: — Почему ты толком ничего не объяснишь, братец Дао? Если ты сам не можешь заработать, почему бы тебе не привлечь к этому делу монаха? Получишь комиссионные.

— Я уже думал об этом, — с досадой ответил Дао Гань. — Но вы ведь знаете, я здесь новичок и не совсем понял, как называется место, где они собираются. Когда они сообщили, что им нужен громила, умеющий как следует махать кулаками, я больше не вникал в это дело.

— Сукин ты сын! — зарычал монах. — Тридцать монет! Вспоминай, ублюдок!

Дао Гань нахмурил брови, потом пожал плечами и сказал:

— Бесполезно. Вроде что-то рыбье, карп не карп, я не запомнил...

— Это же харчевня «Красный карп»! — в один голос воскликнули монах и хозяин игорного притона.

— Точно. Только я все равно понятия не имею, где это, — ответил Дао Гань.

Монах поднялся и взял Дао Ганя под руку.

— Идем-ка, братец! — сказал он. — Я знаю, где это место.

Дао Гань выдернул руку.

— Пять процентов от моей доли! — снизошел монах.

Дао Гань пошел к двери.

— Пятнадцать или ничего! — сказал он.

— Семь тебе и три мне! — заявил хозяин. — Вот и договорились. Иди с монахом и скажи им, что я лично гарантирую, что он знает свое дело! Ступайте!

Дао Гань и монах вышли из комнаты. Они отправились в бедняцкий квартал восточнее рыбного базара. Монах провел Дао Ганя в боковой переулочек и указал на дверь ветхой хибары.

— Входи первый, — хрипло прошептал он.

Дао Гань открыл дверь и сразу же облегченно вздохнул. Ма Жун все еще разговаривал с предводителем нищих. Кроме них в скудно обставленной комнате никого не было.

— Как дела, брат? — сердечно приветствовал Ма Жуна Дао Гань. — Вот это — тот самый человек, который нужен нашему хозяину!

Монах поклонился, заискивающе улыбаясь.

Ма Жун встал и вплотную подошел к нему. Оглядев его сверху донизу, он спросил:

— Зачем нашему хозяину понадобилась эта собачья голова?

— Он многое знает об убийстве в буддийском храме! — торопливо пояснил Дао Гань.

Монах попятился, но недостаточно быстро. Он не успел поднять рук, как Ма Жун точным ударом кулака, направленным в область сердца, свалил его навзничь.

Однако монах уже бывал в подобных переделках. Не пытаясь встать, он быстро метнул нож, целясь в горло Ма Жуну. Тот мгновенно присел, и нож с глухим звоном вонзился в дверной косяк. Ма Жун схватил табурет и обрушил его на голову приподнявшегося монаха. Табурет развалился, а монах остался лежать неподвижно.

Ма Жун размотал тонкую цепь, которую носил на поясе, перевернул монаха лицом вниз и связал ему руки за спиной. Дао Гань взволнованно произнес:

— Он не только может рассказать о Мао Юане и его племяннике, он еще член шайки, которая промышляет похищением людей!

Ма Жун усмехнулся:

— Прекрасная работа! — одобрительно сказал он. — Но как тебе удалось завести сюда этого мошенника? Я думал, что ты не знаешь, где эта харчевня.