Фергюс Хьюм - Мадам Мидас

Услышав от Китти правду в тюрьме, Рэндольф тотчас заявил бы, что настоящий преступник – француз, но был так ошеломлен тем, что Ванделуп мгновенно обернул все против него, и особенно тем, что Гастон вытащил пузырек из его кармана (каковой пузырек Ванделуп, конечно, все время держал в руке) – что позволил тому сбежать.

Однако, покинув тюрьму, Вилльерс отправился прямиком к полицейскому офицеру и рассказал ему всю историю. Немедленно был выдан ордер на арест Джарпера. Килсип взял ордер и отправился в Сент-Килду к дому миссис Вилльерс, чтобы повидаться с ней перед арестом Джарпера, но Барти явился в дом по делам банка и был немедленно арестован.

Конечно, раскрытие настоящего убийцы вызвало большой переполох, тем более что Джарпер был широко известен в светском обществе Мельбурна. Но никто его не жалел. В дни своего процветания Барти был раболепен с вышестоящими и высокомерен с теми, кто стоял ниже его, поэтому заслужил лишь презрение одних и ненависть других. Счастье еще, что у него не было родни, на которую легло бы бесчестье его преступления.

Поскольку Джарперу не удалось избавиться от Мадам Мидас, он собирался бежать в Южную Америку и подделал ее имя на чеке на большую сумму, чтобы обеспечить себя деньгами. Но негодяй нанес миссис Вилльерс тот роковой визит – и тут же был арестован. После ареста Барти малодушно трясся за свою жизнь, умоляя о пощаде. Однако его преступление вызвало такое негодование, что делу закона было позволено идти своим ходом, и одним ранним холодным дождливым утром Барти Джарпер был препровожден в руки палача, и его злая жалкая душонка отправилась на тот свет.

Китти, конечно же, выпустили, но, охваченная стыдом и муˊкой оттого, что всю ее прошлую жизнь выставили на всеобщее обозрение, девушка не захотела повидаться с Мадам Мидас, а исчезла в толпе и попыталась спрятать от всех свое бесчестье, хотя бедняжка не столько согрешила сама, сколько стала жертвой чужих грехов.

Ванделуп, на арест которого был выписан ордер за убийство Лемара, тоже исчез; предполагалось, что он отправился в Америку.

Мадам Мидас испытала жестокое потрясение, обнаружив всеобщую низость. Она назначила некоторое содержание своему мужу при условии, что никогда больше его не увидит, и тот с готовностью принял это условие. Потом миссис Вилльерс устроила все свои дела в Австралии и уехала в Англию, надеясь в путешествии если и не забыть свои прошлые беды, то хотя бы найти в нем некоторое облегчение.

Хорошая женщина… Благородная женщина. Однако она отправилась в путь с разбитым сердцем, в одиночестве, не веря никому и не радуясь жизни. Душа ее была слишком прекрасной, чтобы миссис Вилльерс погрузилась в низкое, циничное равнодушие мизантропа, и она использовала свое богатство в благих целях, облегчая ужасы нищеты, помогая тем, кто нуждался в помощи. Как греческий царь Мидас, в честь которого она получила свое причудливое прозвище, эта женщина превращала в золото все, к чему прикасалась. Это не приносило ей счастья, зато приносило счастье остальным. Но она, пожалуй, отдала бы все свое богатство за то, чтобы восстановить свою веру в людей, которая была так жестоко попрана.

Такая жаркая ночь! Ни дуновения. Полная тускло-желтая луна висит, как лампа, в темно-синем небе. Над самым горизонтом скопились грозовые тучи, рваные и бурлящие. Небосвод как будто давит на неподвижную землю, где все спеклось и ссохлось, листья деревьев безжизненно висят, желтая увядшая трава перемешана с горячей белой пылью дорог. Полная неподвижность царит в Ярра-Ярра, даже река молчит, быстро извиваясь между низкими грязными берегами. Ни лай собак, ни человеческий голос, ни вздох ветра в листве деревьев не нарушают тишину. И во всей этой сверхъестественной тишине господствует некая нервная энергия, потому что воздух полон электричества, и все пропитано скрытой силой. Длинный след серебристого света блестит на темной поверхности реки, здесь и там поток кружится в мрачных, угрюмых водоворотах… Или вскипает, и полоски грязно-белой пены бурлят вокруг стволов, напоминающих призраки эвкалиптов, протягивающих над водой свои белые, покрытые шрамами ветви.

Чуть ниже моста, который ведет в Ботанические сады, на ближнем берегу реки стоит старая, полуразвалившаяся купальня с длинным рядом отсыревших раздевалок без дверей. Перед раздевалками есть широкая деревянная платформа: она покато спускается к берегу, а оттуда, протянувшись на всю длину платформы, разваливающиеся узкие ступени уходят под угрюмую воду. И все это покрыто черной плесенью и зеленым липким илом, и целые армии пауков плетут в уголках серую мрачную паутину, и упавший забор наполовину похоронен в буйной косматой траве… Зловещее с виду – даже в дневное время – место, а уж в свете луны, из-за которого купальня полна размытых теней, в сто раз более зловещее и жуткое.