Агата Кристи: Спящее убийство

Гвенда кивнула в знак согласия.

— Сегодня яичница-болтунья, — продолжала миссис Кокер, указывая на тарелку. — Вы говорили мне о копченой рыбе, но я подумала, вы не захотите есть ее в спальне, потому что после нее остается запах. Я вам приготовлю ее с тостами на ужин.

— Спасибо, миссис Кокер.

Та любезно улыбнулась.

Решив не занимать до приезда Джайлза большую спальню с двумя кроватями, Гвенда временно расположилась в спальне с эркером, находящейся в конце коридора.

Обведя комнату взглядом, она воскликнула:

— Мне очень здесь нравится!

Миссис Кокер огляделась снисходительно.

— Это и впрямь миленькая спаленка, хоть и маловата. На окнах остались решетки, надо полагать, что когда-то здесь была детская.

— Мне это не пришло в голову, но вы, наверное, правы.

— Вот и прекрасно, — многозначительно кивнула миссис Кокер и удалилась.

Казалось, она хотела сказать: «Когда в доме появится джентльмен, кто знает, может быть, вам и понадобится детская».

Гвенда покраснела и опять оглядела свою комнату. Детская? Да, здесь можно устроить прекрасную детскую. У стены встанет кукольный дом и низкие шкафчики для игрушек. В камине за решеткой весело запляшет огонь. А вот этих ужасных обоев горчичного цвета она не оставит. Она найдет что-то яркое и веселое. Например, маки с васильками… Да, это будет прелестно. Она постарается найти именно такие обои. Она уверена, что где-то уже видела их.

Мебели сюда много не понадобится: в одну стену уже встроены два платяных шкафа. Правда, тот, что в углу, заперт, и ключ от него потерян. Дверь его замазана краской — свидетельство того, что им давно не пользовались. Ей нужно попросить рабочих открыть этот шкаф, пока они еще здесь, а то ей не хватает места для одежды.

С каждым днем она все больше и больше обживалась в Хиллсайде и чувствовала себя как дома. Услышав через открытое окно сухой кашель, она поняла, что пришел Фостер. Этот садовник приходит на работу, когда ему хочется, но сегодня он, пожалуй, сдержал свое слово и явился вовремя.

Гвенда встала, приняла ванну, надела твидовую юбку и свитер и спустилась в сад. В первую очередь она решила проложить через цветник тропинку к лужайке.

Вначале садовник заупрямился, ссылаясь на то, что ему придется убрать форситию и растущую рядом сирень, но она не уступила.

При виде Гвенды садовник коротко хохотнул.

— Похоже, все становится как в старые добрые времена, мисс.

Фостер упорно продолжал называть Гвенду «мисс».

— В старые добрые времена? Что вы имеете в виду?

Садовник постучал по земле лопатой.

— Я дорыл до старых ступенек. Смотрите, вот они где были, точно в том месте, где вы указали. А потом их кто-то засыпал.

— Есть же на свете глупые люди! Теперь из окон гостиной открывается прекрасный вид на лужайку и на море.

— Я, заметьте, не говорю, что так хуже… Вид вы получите. К тому же из-за этих кустов в гостиной было темновато. Но с другой стороны, их все же жаль. Они такие пышные. Я такой форситии ни у кого не видал. Сирень, оно понятно, больших денег не стоит, а вот за эти, что рядом, надо выложить порядочные деньги, да и возраст у них для пересадки уже неподходящий.

— Я знаю. Но так гораздо красивее.

— Что ж… — почесал он в затылке, — может быть.

— Я уверена, что красивее. — Гвенда тряхнула головой и вдруг спросила:

— Скажите, а кому принадлежал особняк до Хенгрейвов? Они ведь здесь недолго жили, если я не ошибаюсь?

— Да, лет этак шесть. Они не из местных. Кому, говорите, особняк принадлежал? Незамужним сестрам Элворси. До крайности набожные особы. Занимались христианскими миссиями у этих… у язычников. Какое-то время у них гостил черный пастор. Их было четыре сестры и один брат. Только при них он и рта раскрыть не мог, бедняга. А до них… дайте подумать… Ах да! Жила здесь миссис Финдисон. Настоящая леди! Из местных. Я еще не родился, а она уже жила здесь.

— Она умерла в Хиллсайде? — спросила Гвенда.

— Нет. Кажется, в Египте или еще где. Но ее прах привезли сюда и захоронили на церковном кладбище. Вот эта магнолия ею посажена, и питтоспорумы тоже. Она эти кустарники очень любила. В ту пору никаких домов на холме не было. Ни кино, ни новомодных магазинов. И на берегу тоже ничего тогда не было.

В его тоне сквозило свойственное старым людям неодобрение ко всякого рода новшествам.

— Все перемены, — фыркнул он. — Куда ни глянь, сплошные перемены.

— Перемены неизбежны, — заметила Гвенда. — Вам не кажется, что многое изменилось к лучшему?