Колин Маккалоу - Слишком много убийств

Впервые после дела Призрака Кармайн почувствовал, как ему в мозг вонзились ледяные иглы. Он смотрел на Джозефа Бартоломео с благоговением, поражаясь нежданной удаче.

— Что произошло потом?

Барт пожал плечами:

— Не знаю, Кармайн. Я заметил стол, где сидели мои знакомые, и перебрался туда. Брр! Никогда так не радовался лицам друзей.

— Позже, Барт, вам, возможно, придется выступить с показаниями в суде. Постарайтесь ничего из этого не забыть.

Невыразительные серые глаза широко раскрылись.

— Я никогда и ничего не забываю.

Кармайн проводил Барта к зданию страховой компании «Мускат», с чувством пожал на прощание руку, затем отправился на поиски Эйба и Кори.

До сих пор в том, что касалось шпионажа, Кармайн в разговорах с ними ограничивался только намеками и самыми необходимыми сведениями. Теперь в тиши своего нового кабинета он посвятил сержантов во все детали, резюмировав:

— Ну, смотрите, если кто из вас ляпнет хоть слово, даже собственной жене, я вам обоим яйца оторву. На карту поставлены моя карьера, да и ваша тоже. Я доверяю вам, парни, не подведите.

Кори и Эйб обменялись друг с другом взглядами, в которых читались триумф и облегчение — наконец-то стала ясна истинная подоплека этого чертовски запутанного дела.

— Как только Эрика протрезвела и поняла, что натворила, — сказал Кармайн, — она призналась во всем своему шефу, Улиссу. Вас это удивляет? На первый взгляд это кажется глупым. Но католики ведь исповедуются священнику, верно? Эрика верила в свою идеологию не хуже религиозного фанатика. Чихнуть не смела без разрешения Улисса. Как я понимаю, она рассказала Улиссу все подробности и заверила, что никто не обратил на ее откровения ни малейшего внимания, а меньше всего — сам Скепс. Улисс не сомневался, что она говорит правду. Она полностью зависела от него и боялась.

— Итак, Эрика раскрыла карты, и Улисс знал об этом, возможно, уже на следующий день, четвертого декабря, — рассуждал Кори, пытаясь понять чуждую ему логику. — Но, Кармайн, до убийств прошло четыре месяца! Почему Улисс ждал так долго?

— Думай, Кори, думай! — терпеливо сказал Кармайн. — Убийство одиннадцати человек — масштабная операция. Улиссу требовалось время, чтобы ее спланировать.

— И чтобы все забыли о банкете, — прибавил Эйб. — Улисс — ушлый парень, он понимал, что убийство и шпионаж влекут разные последствия. Я не говорю, что шпионы не убивают, но они делают это тайно. Убийство гражданских лиц скрыть трудно. Планируя несколько убийств, он должен был учитывать, что полицейские станут всюду совать нос, а некоторые из них тоже могут оказаться ушлыми парнями. Копы по особо тяжким преступлениям шутить не любят.

— Я понял, — сказал Кори. — Улисс не хотел никого убивать, но если бы пришлось, предпочел бы устранять своих жертв постепенно, по одному. В большом городе это не проблема. В Холломене — немыслимо. Некоторые из жертв были важными персонами, их убийства просочились бы в прессу. Кто-то из потенциальных жертв мог сообразить, что к чему. Они-то знали, что были на банкете. Значит, если убивать, то убивать внезапно.

— Вы оба правы, — сказал Кармайн, улыбаясь. — Да, они должны были умереть внезапно, даже официанты. Не сразу после банкета, но, может быть, два или три месяца спустя. Улисс ждал последствий неосмотрительности Эрики, но ничего не происходило. К концу четвертого месяца Улисс, должно быть, вздохнул с облегчением. Опасность миновала, не придется пускать в свой уютный мирок пронырливых копов. И тут, двадцать девятого марта, он получает письмо Эвана Пью. Вот уж действительно — рыбак рыбака видит издалека. Еше один подлый ублюдок.

— А не мог Пью послать письмо Эрике? — спросил Кори.

— Нет. Ее пьяная болтовня действительно не имеет значения. Рукопожатия со Сталиным и поцелуйчики с Центральным Комитетом — полная чушь. Если бы кто-либо вздумал ее обвинить на этом основании, она рассмеялась бы ему в лицо и представила все

шуткой. Важнее то, что она шипела на ухо Дезмонда Скепса. Про предателя внутри «Корнукопии». Уверен, она назвала его имя, — сказал Кармайн.

— Но почему Эван Пью ждал четыре месяца? — недоумевал Эйб. — Я еще могу понять Улисса, но что мешало Эвану Пью?

Напротив Кармайна на стене висела дешевая картонная репродукция увядшей белой лилии в вазе — единственная попытка Микки Маккоскера украсить кабинет. Повинуясь внезапному порыву, Кармайн встал, в сердцах сорвал картину со стены и запихнул в пустую корзину для бумаг.