Дик Фрэнсис - 1971, Перелом

- Не вздумайте. Если бы не страх потерять вас, я давно был бы покойником.

Рот его приоткрылся. Алессандро уставился на меня своими черными глазами: пешка под угрозой двух ладей.

- Тогда… что мне сказать?

- Скажите ему, что завтра на Архангеле скакать будет Томми Хойлэйк.

Взгляд Алессандро скользнул по тугим резиновым кольцам и моей руке на перевязи под камзолом.

- Не могу, - ответил он. Я слегка улыбнулся.

- Скоро он сам узнает. Алессандро задрожал.

- Вы не понимаете. Я видел… - Он запнулся и посмотрел мне в глаза, как бы вспоминая страшный сон.

- Я видел людей, которым он причинил боль. Их лица выражали ужас… и стыд. Я думал… какой он умный… он знает, как заставить каждого делать то, что он хочет. Я видел, как все боятся его… и я думал, он у меня просто замечательный… - Алессандро всхлипнул. - Я не хочу, чтобы он заставил вас быть таким же…

- Не заставит, - сказал я с уверенностью, которой не чувствовал.

- Но он все равно не позволит Томми выступать на Архангеле… Не будет сидеть сложа руки. Я его знаю… Я знаю, что не позволит. Я знаю, он всегда делает то, что говорит. Вы не представляете, какой он бывает… Вы должны мне поверить. Должны.

- Постараюсь поостеречься, - сухо ответил я, и Алессандро даже стал приплясывать от огорчения, не в силах устоять на одном месте.

- Нейл, - сказал он, впервые назвав меня по имени, - я боюсь за вас.

- Значит, теперь нас двое, - попробовал отшутиться я, но Алессандро не улыбнулся. Я ласково посмотрел на него. - Не унывай, мальчик.

- Но вы не… вы не понимаете.

- Да нет, я все понимаю, - ответил я.

- Но вам все равно.

- О нет, мне не все равно, - честно признался я. - Я не могу сказать, что с нетерпением жду, когда ваш отец переломает мне все кости. Но еще меньше я расположен валяться у него в ногах и лизать ботинки. Поэтому на Архангеле будет скакать Томми Хойлэйк, а мы - сожмем кулаки на счастье.

Алессандро встревоженно покачал головой.

- Я знаю его, - повторил он. - Я его знаю…

- На следующей неделе в Бате, - сказал я, - состоятся скачки учеников. Можете стартовать на Пуллитцере. И на Резвом Копыте в Честере.

На лице Алессандро не появилось выражения уверенности, что мы доживем до следующей недели.

- У вас есть братья и сестры? - резко спросил я. - Он даже вздрогнул от неожиданности.

- Нет… После меня у матери было двое детей, но оба мертворожденные.

Суббота, полдень, 2 мая. День скачек на приз в две тысячи гиней.

Солнце совершало над Пустошью свое очередное блистательное путешествие. Однако я с трудом выбрался из постели, и мое настроение оставляло желать лучшего. Мысль о том, что Энсо себя еще обязательно покажет, я гнал прочь. Сейчас слишком поздно было жалеть о том, что уже произошло.

Я вздохнул. Стоили восемьдесят пять чистокровных лошадей, дело жизни моего отца, будущее конюшен и, возможно, свобода Алессандро одной сломанной ключицы?

Да, конечно. Но двух сломанных ключиц? Боже упаси.

Под жужжание электрической бритвы я обдумывал все «за» и «против» своего быстрого отъезда в далекие края. Например, в Хэмпстед. Это очень легко устроить. Беда в том, что рано или поздно придется вернуться, а во время моего отсутствия конюшни будут в опасности.

Возможно, стоило пригласить в дом гостей и постараться все время быть на людях… но гости разъедутся через день-другой, и долгожданная месть покажется Энсо только слаще.

После короткой борьбы со свитером я одержав верх и вышел в манеж. Может, Энсо не станет мстить, когда поймет, что лишается самого дорогого на свете. Ведь если он еще что-нибудь со мной сделает, то потеряет сына.

Мы уже давно договорились с Томми Хойлэйком, который остался ночевать в Ньюмаркете, что он воспользуется этим обстоятельством и утром следующего дня проездит галопом Счастливчика Линдсея. Ровно в семь часов утра его «Ягуар» подкатил к конторе и остановился у окна.

- Привет, - сказал он, выходя из машины.

- Привет. - Я внимательно посмотрел на Томми. - Вы плохо выглядите. Он скорчил гримасу.

- Всю ночь болел живот. Вырвало после обеда. Со мной так бывает, когда нервничаю. Но все будет в порядке, можете не сомневаться.

- Вы в этом уверены? - взволнованно спросил я.

- Конечно. - Томми ухмыльнулся. - Я же говорю: со мной так бывает. Ничего страшного. Только вы не обидитесь, если я откажусь проезжать лошадь галопом?

- Нет, - сказал я. - Что вы, совсем наоборот. Нам вовсе не хочется, чтобы вы заболели перед самыми скачками.