Дик Фрэнсис - 1987, Горячие деньги

- Как это - понемногу давить? - осторожно спросил я.

Он косо глянул на меня, снова что-то заподозрив.

- Вы же сказали, что господин Пемброк - ваш отец. Вы должны были ее знать.

- Я не бывал здесь. Она мне не нравилась.

Он счел это объяснение вполне достаточным.

- Она могла быть сладкой, как патока… - Он помолчал, вспоминая. - Не знаю, как это лучше назвать - какой она была. Только вот в этом году, кроме обычных овощей для кухни, я посадил на маленьком участке особые сорта… вырастил их, так удачно… хотел послать на местную выставку. Стручковую фасоль, морковь и лук хороших сортов. Я неплохо в этом разбираюсь, понимаете? Ну, так вот. Они попались на глаза госпоже Пемброк за пару дней до того, как я собирался снимать урожай. В четверг, а выставка должна была открываться в субботу. «Какие огромные овощи!» - сказала она тогда, и я объяснил, что собираюсь в субботу послать их на выставку. Она посмотрела на меня так ласково, будто сиропом полила. «Ах, нет, Артур. Мы с господином Пемброком так любим овощи, вы же знаете! Мы приготовим их завтра на обед, а остальные заморозим. Ведь это наши овощи, Артур, не правда ли? Если вы хотите что-нибудь выращивать для выставки, делайте это на своем собственном участке в свободное от работы время». И выбранила меня. А когда я наутро пришел на работу, весь мой опытный участок был обобран - вся фасоль, морковка, лук. Ничего не осталось. Она все забрала. Все самое лучшее, сотни фунтов. Может, они и съели что-нибудь, только она ничего не замораживала. В понедельник я нашел свои овощи в мусорном баке.

- Прелестно, - сказал я.

Он пожал плечами.

- Вот такой она и была. Делала гадости, но все в рамках своих законных прав.

- Я удивляюсь, что вы не оставили эту работу.

- Здесь очень хороший сад, и у меня неплохие отношения с господином Пемброком.

- А когда он переехал?

- Он попросил меня остаться, чтобы содержать здесь все в порядке. Он повысил плату, и я согласился.

Неторопливым шагом мы вернулись к кухонной двери. От Артура Белбрука исходил легкий запах взрыхленной земли и опавших листьев, и аромат теплого перегноя, как от того садовника, который ухаживал за усадьбой в дни моего детства. Я с грустью вспомнил те далекие дни.

- Я здесь вырос, - сказал я. Он понимающе кивнул мне.

- Это не вы построили потайную комнату?

Я удивился:

- Собственно, это не совсем комната, просто треугольное пространство.

- А как она открывается?

- У вас не получится.

- Я хотел приспособить ее под хранилище для яблок, - с сожалением пояснил Белбрук.

Я покачал головой.

- Она слишком маленькая. И не проветривается. На самом деле, она ни на что не пригодна. А как вы о ней узнали?

Он важно поджал губы и принялся объяснять:

- Я заметил, что стена у палисадника в дальнем углу слишком толстая, и порасспросил старого Фреда, что был здесь садовником до меня. Он рассказал, что когда-то сын господина Пемброка построил там что-то вроде потайной каморки. Но там же нет двери, сказал я. Он ответил, что так задумал тот сын мистера Пемброка и это его дело, а сам Фред об этом ничего не знает, только думает, что дверь просто давным-давно заложили кирпичом. Так если это вы ее построили, расскажите, как ее открыть?

- Сейчас уже не получится, - сказал я. - Я замуровал ее почти сразу, как построил, чтобы мои сводные братья не могли залезать туда и подбрасывать мне дохлых крыс и разную другую гадость.

- А… - он, похоже, расстроился. - Я часто раздумывал, что же там может быть.

- Дохлые крысы, пауки и груды мусора.

Садовник пожал плечами:

- Ну, что ж…

- Вы хорошо здесь управляетесь. Я так и скажу отцу.

Его морщинистое лицо засветилось от удовольствия.

- Скажите ему, что я присмотрю за собаками и за всем остальным, пока он не вернется.

- Он будет вами доволен.

Я вынес чемодан, бросил последний взгляд на драгоценную герань Мойры и запер дверь. Пожал жесткую руку Артура Белбрука и в машине, взятой напрокат в Лондоне сегодня утром, поехал в Эпсом.

Свою одежду я собрал вдвое быстрее. В моем шкафу царил строгий порядок, не то что у Малкольма, да и вещей у меня было немного. Я все время собирался перебраться в квартиру получше, но никак не мог подыскать подходящую. А потому мою гостиную и две маленькие спальни украшали только модные новые портьеры и гравюра с изображением Сержанта Мерфи, выигравшего Большой национальный кубок в 1923 году.

Я сменил брюки Малкольма на одни из своих, уложил чемодан, нашел паспорт. Мне не нужно было ни пристраивать собак (которых у меня не было), ни оплачивать счета. Ничто меня не задерживало.