Агата Кристи - Рождественское убийство

Пуаро повернулся к ней.

— Хорошо, тогда я предложу другую версию, мадам. Это ваша рука совершила убийство. Это вы осторожно поднялись по лестнице и вошли в комнату старика, чтобы свершить правосудие над человеком, которому, как вы решили, не могло быть прощения. Вы из тех людей, мадам, которые страшны в гневе…

— Я не убивала его… — тихо возразила Хильда.

— Мистер Пуаро совершенно прав, — резко сказал суперинтендант Сагден. — Каждый из вас мог совершить это убийство, за исключением мистера Альфреда Ли, мистера Гарри Ли и миссис Альфред Ли.

— Я не стал бы с такой уверенностью исключать и этих троих, — спокойно возразил Пуаро.

— О, это уж слишком, мистер Пуаро, — запротестовал Сагден.

— А как вы можете обвинить в убийстве меня, мистер Пуаро? — спросила Лидия.

Она слегка улыбнулась, ее брови иронически изогнулись.

Пуаро поклонился.

— О вашем мотиве, мадам, — сказал он, — я умолчу. Он вполне очевиден. Что же касается остального… Вчера вечером на вас было пестрое платье из тафты с белой пелериной. Я напомню вам о том, что ваш дворецкий Трессильян ужасно близорук, предметы на расстоянии он видит как бы в тумане, а гостиная в вашем доме очень большая и освещена явно недостаточно. В тот вечер, минуты за две до шума наверху, Трессильян вошел в гостиную, чтобы унести чашки из-под кофе. Ему показалось, что он видел, как вы, наполовину скрытая шторами, стояли у окна.

— Он действительно видел меня, — сказала Лидия, пожимая плечами.

— Вполне возможно, — продолжал Пуаро, — что Трессильян видел не вас, а всего лишь пелерину с вашего платья, которая была оставлена там вами с целью ввести дворецкого в заблуждение.

— Я стояла там, — возразила Лидия.

— Как смеете вы предполагать… — начал было Альфред.

Гарри прервал его.

— Пусть себе продолжает, Альфред. Теперь наша очередь. Как вы сумеете доказать, что наш дорогой Альфред убил своего обожаемого отца, если в тот момент мы оба сидели в столовой?

Пуаро безмятежно улыбнулся.

— Это очень просто, — сказал он. — Ваше алиби считается непогрешимым потому, что оно вынужденное. Вы и ваш брат в плохих отношениях, это всем прекрасно известно. При людях вы не упускаете случая посмеяться над ним. Он не может сказать о вас ни одного доброго слова. Но предположим, что все это — только часть хорошо продуманного плана. Предположим, что Альфред Ли устал от вечных придирок и насмешек отца. Предположим, что каким-то образом ему удалось связаться с вами. Ваш план подготовлен, и вот вы прибываете домой. Альфред делает вид, что недоволен вашим приездом. Он разыгрывает ревность и ненависть к вам. Вы, в свою очередь, разыгрываете пренебрежение к нему. А затем наступает вечер убийства, которое вы так тщательно подготовили вместе. Один из вас остается в столовой, разговаривает, спорит, словом, всячески старается создать видимость того, что там присутствуют два человека.

Другой же идет наверх и совершает преступление…

Альфред вскочил на ноги.

— Да вы дьявол! — воскликнул он. — Просто дьявол!

Сагден с изумлением смотрел на Пуаро.

— Вы действительно полагаете…

— Я рассказал вам о возможностях! — властным голосом произнес Пуаро. — Все это могло произойти! То же, что произошло в действительности, мы сможем узнать, только следуя от внешних явлений к внутренней логике событий…

Он помолчал, а затем медленно добавил:

— Прежде всего, как я уже не раз говорил, нам следует обратиться к личности самого Симеона Ли…

Наступила короткая пауза. Как ни странно, все страсти мгновенно улеглись. Эркюль Пуаро полностью держал аудиторию в своей власти. Все как зачарованные смотрели на него, ожидая, что он скажет.

— Именно в его характере ключ ко всему, понимаете? Покойный старик — в центре этой загадочной истории. Мы должны заглянуть в сердце и разум Симеона Ли и извлечь из них все, что возможно, ибо никакой человек не живет и не умирает совсем один. Все, что он имеет, — и свое состояние, и свой характер, — он передает по наследству потомкам…

Что оставил своим детям Симеон Ли? Прежде всего, гордость — гордость, которая в самом старике была чрезвычайно уязвлена разочарованием в детях. Затем — долготерпение. Мы знаем, что Симеон Ли мог ждать много лет, чтобы отомстить человеку, когда-то обманувшему его. Интересно, что именно это его качество было унаследовано тем из его сыновей, кто внешне меньше всего походил на него. Дэвид Ли также много лет не забывал о горе, причиненном отцом его матери, и питал неослабевавшую с годами ненависть к нему. Если говорить о внешнем сходстве, то из всех детей Симеона Ли больше всего был похож на него его сын Гарри. Это сходство кажется совершенно потрясающим, если мы сравним Гарри Ли с портретом его отца в молодости. Тот же орлиный нос, та же резко выраженная линия подбородка, та же посадка головы. Гарри унаследовал также и некоторые привычки отца — привычку смеяться, запрокинув голову, привычку проводить пальцем по подбородку.