Найо Марш - Убийство под аккомпанемент

Повернув лицо в сгиб локтя, он провалился в глубокий сон.

— Теперь часов восемь не проснется, — констатировал доктор Кертис.

В два часа полиция впустила уборщиц в ресторан. Их появление очень расстроило Цезаря Бонна, который стал жаловаться, что газетчики, отосланные со скудным заявлением, дескать, Ривера потерял сознание и умер, станут подстерегать и допрашивать этих женщин. Он отправил секретаря Дэвида Хэна догонять уборщиц.

— Их надо заставить молчать любой ценой. Любой ценой, ты понимаешь?

Из ресторана теперь доносился гул пылесосов. Двое полицейских, находившиеся там уже какое-то время, теперь вернулись в фойе и, присоединившись к дежурящему на дверях констеблю, бесстрастно смотрели на сидевших.

Большинство музыкантов спали, неловко растянувшись на маленьких стульчиках. Смокинги у них были присыпаны пеплом. Окурки сигарет они тушили в пустых пачках, о подошвы ботинок, о коробки спичек и метко или не очень бросали их в урны. В самой комнате словно бы витал запах затхлого дыма.

Леди Пастерн казалась спящей. Она чуть откинулась на спинку кресла, глаза у нее были закрыты. На лице у нее залегли серо-пурпурные тени, глубокие морщины протянулись от ноздрей к углам рта. Щеки обвисли. Она едва шевельнулась, когда ее муж, который довольно долго уже молчал, позвал вдруг:

— Эй, Нед!

— Да, кузен Джордж? — настороженно ответил Мэнкс.

— Я должен докопаться до сути.

— Вот как?

— Я знаю, кто это сделал.

— Правда? И кто же?

— Я решительно и категорически против смертной казни, — сказал лорд Пастерн, надувая щеки и глядя презрительно на группку офицеров полиции. — А потому оставлю мои мысли при себе. Пусть сами разбираются. Убийство — не для полицейских, а для психиатров. А что до судей, то они просто свора самодовольных старых садистов. Пусть сами стараются. От меня они помощи не дождутся. Ради Бога, Фэ, перестань ерзать.

Фелиситэ свернулась калачиком в кресле. Время от времени она запускала руку во внутренности кресла, точно обшаривала пространство между подлокотником и сиденьем. Делала она это тайком, бросая исподволь взгляды на остальных, как бы они не заметили.

— В чем дело, Фэ? Что ты потеряла?

— Носовой платок.

— Возьми мой, Бога ради, — сказал лорд Пастерн и бросил его ей.

Обыски велись медленно и неспешно. Карлайл, ценившая приватность, сочла испытание неприятным и унизительным. Надзирательница оказалась женщиной с волосами цвета соломы, большими вставными челюстями и крепкими ладными ладонями. Она была исключительно вежлива и бескомпромиссна.

Но теперь Сид Скелтон, последний из мужчин отправившийся на обыск, вернулся из гардеробной, и в тот же момент из офиса вышли Аллейн и Фокс. Музыканты проснулись. Леди Пастерн открыла глаза.

— В результате предварительного расследования… — громко объявил Аллейн («Предварительного!» — фыркнул лорд Пастерн), — мы, как мне кажется, собрали достаточно информации и можем позволить вам разойтись по домам. Мне крайне жаль, что мы задержали вас так надолго.

Все вскочили на ноги. Аллейн поднял руку.

— Но боюсь, есть одно условие. Надеюсь, вы все поймете и проявите уважение. Тех из вас, кто непосредственно общался с Риверой либо имел доступ к револьверу, из которого стрелял лорд Пастерн, равно как и тех, кто, как нам по веским причинам представляется, так или иначе имеет отношение к обстоятельствам, приведшим к смерти Риверы, проводят домой офицеры полиции. Мы позаботимся о получении ордеров на обыск помещений. Если подобная мера покажется необходимой, мы к ней прибегнем.

— Самая что ни на есть полнейшая чушь… — начал лорд Пастерн, но Аллейн его прервал:

— Из всех вас под это определение подпадает лорд Пастерн и его гости, мистер Морено и мистер Скелтон. Полагаю, это все. Благодарю вас, леди и джентльмены.

— Будь я проклят, если стану с таким мириться. Слушайте, Аллейн…

— Прошу прощения, сэр. Боюсь, я вынужден настоять.

— Джордж, — вмешалась леди Пастерн, — ты по множеству поводов вступал в прения с законом и всякий раз выставлял себя на посмешище. Поедем домой.

Лорд Пастерн с отстраненным видом рассматривал жену.

— У тебя сетка для волос выпросталась, — указал он, — и над талией что-то выпирает. Вот что бывает, когда носишь корсет, я всегда говорил.

— Я по крайней мере, — обратилась леди Пастерн к Аллейну, — готова принять ваше условие. И уверена, мои дочь и племянница тоже. Фелиситэ! Карлайл!