Рекс Стаут - Где Цезарь кровью истекал

Мои часы показывали без десяти восемь, когда вновь послышались шаги, ключ повернулся в замке и дверь распахнулась. Надзиратель, которого я видел впервые, произнёс:

— Гудвин? К вам пришли. — Он отступил в сторону, чтобы пропустить меня, запер дверь и указал направление по коридору.

В комнате сидели трое: деланно суровый Ниро Вульф, хмурый Фредерик Осгуд и встревоженный надзиратель. Я поздоровался.

— Пойдём, Олли, подождём снаружи, — сказал Осгуд. Надзиратель что-то промямлил насчёт правил, Осгуд вспылил, и они вышли.

Вульф разглядывал меня, поджав губы.

— Ну? — осведомился он. — Где были твои мозги?

— Давайте, — с горечью начал я, — топчите ногами раненого пса. Но при чём тут мозги?! Отпечатки, а не мозги! Отпечатки моих пальцев на бумажнике! Да, я подкупил этого болвана десятью долларами Джимми Пратта. Это я вам когда-нибудь объясню, если меня не сгноят в темнице. Самое же главное, как утверждает полиция, что сегодня утром Бронсон говорил кому-то по телефону, что некий Гудвин избил его и отобрал расписку. Ха-ха-ха! Вам приходилось слышать большую чушь? Но они не считают меня убийцей. Только думают, что я что-то скрываю. Конечно, если бы я и впрямь забрал у Бронсона расписку и им удалось её найти…

— Раз ты ничего у него не брал, они ничего не найдут. Да, кстати…

Он полез в карман и достал мой бумажник. Я внимательно осмотрел его, убедился, что внутри нет ничего лишнего, и засунул к себе в карман.

— Спасибо. Легко нашли его?

— Да. Всё оказалось просто. После вашего ухода я рассказал мистеру Уодделлу о моём разговоре с Бронсоном… То, что счёл важным для него. Когда он ушёл, я позвонил в прокуратуру, но ничего выяснить не сумел. В конце концов я дозвонился до мистера Осгуда, и ко мне пришла его дочь. Её тоже допрашивали, хотя и не столь пристрастно, как мистер Осгуд. Он трудный человек. Почему-то он вбил себе в голову, что ты устроил встречу его дочери с племянником мистера Пратта. Будь осторожен, когда он придёт. Вдруг ему взбредёт наброситься на тебя с кулаками? Он пообещал держать себя в руках, если я тебя обо всём расспрошу.

— Прекрасно. Так вы пришли расспросить меня. А то я удивился, зачем вы пожаловали.

— Во-первых… — Он заколебался, что случалось с ним крайне редко. — Во-первых, я тебе кое-что принёс. Экономка мистера Осгуда любезно приготовила всё это.

Обернувшись, я увидел на столе огромный свёрток в коричневой бумаге.

— Напильники и верёвочные лестницы? — предположил я.

Вульф не ответил. Я развернул свёрток, и нашёл внутри подушку, два одеяла и простыни.

— Вот как, значит, обстоит дело. — Я повернулся к Вульфу. — Вы, кажется, упоминали мозги?

— Замолчи! — сердито буркнул он. — Сроду такого не было. Я звонил повсюду, обрывал телефоны, грозил, но мистер Уодделл как в воду канул. С тех пор, как я узнал, что тебя задержали, он, видимо, нарочно скрывается от меня. А судья не может выпустить тебя под залог без санкции окружного прокурора. Фу! Залог за моего доверенного помощника! Погоди, я доберусь до него! Только придётся немного потерпеть.

— Ясное дело. Вы станете терпеть у Осгудов, а я в этой вонючей камере, в компании оголтелого уголовника. Клянусь, если он меня не прирежет, я спущу все ваши деньги в скорлупку. Что касается этих спальных принадлежностей, окажите любезность, верните их экономке. Одному богу известно, сколько мне суждено проторчать здесь, и я не хочу с самого начала завоевать репутацию маменькиного сыночка. Авось переживу.

— Ты говорил о деньгах. Это — вторая причина моего посещения.

— Знаю, у вас вечно нет денег. Сколько вам нужно?

— Ну… долларов двадцать. Уверяю тебя, Арчи…

— Ладно уж. — Я достал бумажник и великодушно протянул Вульфу двадцатку. — Только учтите, что я выйду отсюда вместе с клопами…

— Когда я работал на австрийское правительство, меня однажды бросили в тюрьму в Болгарии…

Я скакнул к двери, открыл её и завопил во всё горло:

— Эй, надзиратель! Я совершаю побег!

Откуда-то вынырнув, надзиратель помчался ко мне, спотыкаясь от усердия. За ним с испуганной физиономией показался Осгуд. С другой стороны коридора галопом прискакал охранник с револьвером в руке.

— Первоапрельская шутка, — осклабился я. — Проводите меня в спальню. Я хочу спать. Меня сморил деревенский воздух.

— Шут гороховый! — прогремел Осгуд.

Надзиратель облегчённо захлопотал. Я весело пожелал Вульфу спокойной ночи и побрёл в камеру, сопровождаемый бдительным охранником.