«Думаю, я останусь тут подольше, — сказал он. — Скажи им в регистратуре, хорошо? — Он повернулся, чтобы снова начать расхаживать по комнате, и стукнулся коленом о сервировочный столик. — И убери отсюда это блядство, ладно?»
«Вы хотите, чтобы я пришла попозже и…» — начала я.
«Да, да, да, да, — говорит он, — приходи попозже и делай, что захочешь, но сейчас будь милашкой и убери отсюда все лишнее, включая себя».
Я так и сделала, и в жизни не испытывала облегчения больше, чем в ту минуту, когда дверь номера закрылась за мной. Я откатила сервировочный столик к стенке коридора. Завтрак был — сок, омлет с грудинкой, и я уже хотела пойти дальше, как вдруг вижу, что на его тарелке лежит гриб, отодвинутый к краю вместе с остатками омлета и кусочком грудинки. Я посмотрела на гриб, и у меня словно свет в голове вспыхнул. Я вспомнила гриб, который дала мне она, старая Мама Делорм, в пластмассовой коробочке. Я вспомнила, как нашла ее в кармане платья, и куда я положила ее потом. Гриб на его тарелке выглядел совсем таким же — сморщенным, высохшим, будто это была поганка, а не съедобный гриб, и такая, от которой могло стать очень плохо.
Она посмотрела на Дарси.
— И он откусил часть этого гриба. Пожалуй, больше половины.
Дежурил тогда мистер Бакли, и я сказала ему, что мистер Джеффрис думает остаться подольше. Мистер Бакли сказал, что это, по его мнению, проблемы не составит, хотя мистер Джеффрис намеревался уехать как раз сегодня.
Тогда я пошла на кухню и потолковала с Бедилией Ааронсон — ты ведь помнишь Бедилию — и спросила, не заметила ли она утром чего-нибудь странного. Бедилия спросила, о чем это я, а я сказала, что сама толком не знаю. Она говорит: «А почему ты меня спрашиваешь, Марти?», а я говорю, что лучше мне не объяснять. Она сказала, что в кухню никто не заходил, даже официант, обслуживающий номера, который клеится к подавальщице.
Я пошла к двери, и тут она говорит: «Разве что ты про старую даму-негритянку?»
Я повернулась к ней и спросила, что это была за старая дама-негритянка.
«Ну, — говорит Бедилия, — думаю, она с улицы зашла, уборную искала. Сюда по этой причине раза два в день кто-нибудь да заглянет. Негры иногда не спрашивают, как туда пройти, боятся, что швейцар их вышвырнет, пусть даже они хорошо одеты… а таких, ты, конечно, знаешь, не так уж мало. Ну, во всяком случае, эта бедная старая душа забрела сюда… — Она замолчала и посмотрела на меня. — Тебе нехорошо, Марта? Ты словно вот-вот без чувств хлопнешься».
«Не хлопнусь, — говорю. — А что она тут делала?»
«Да просто покрутилась немного, на сервировочные столики смотрела, будто не знала, куда зашла, — сказала Бедилия. — Бедная старушенция! Восемьдесят, не меньше… и вид такой — подуй ветер, и она сразу в небо взовьется, что твой змей… Марта, пойди сюда и сядь. Ты — ну прямо портрет Дориана Грея из кино».
«Как она выглядела? Да говори же!»
«Так я же и говорю. Старуха. Они для меня все на одно лицо. Правда, у этой был шрам на лице. До самых волос. Он…»
Дальше я ничего не услышала, потому что хлопнулась-таки в обморок.
Меня отпустили домой пораньше, и только я туда добралась, как меня потянуло выхаркнуть и выпить воды побольше, и опять вывернуться над унитазом. Но пока я села к окну, выходящему на улицу, и побеседовала сама с собой.
Нет, то, что она со мной сделала, было не просто гипнозом. А чем-то гораздо сильнее гипноза. Я все еще вроде не верила в колдовство и все такое прочее, но что-то она со мной сотворила, тут уж никуда не денешься, и чем бы это ни было, мне оставалось только приспосабливаться. Уйти с работы я не могла — при муже, который на поверку оказался самым никудышным, и вроде бы с младенцем на подходе. Я даже не могла попросить о переводе на другой этаж. Года два назад попросила бы и не задумалась, но я знала, что меня прочат в помощницы старшей горничной десятого — двенадцатого этажей, а это означало прибавку. И еще важнее, это означало, что они почти наверное возьмут меня на прежнее место после родов.
У моей матери присловье было: «Если не можешь поправить — терпи». Я подумала было сходить еще раз к этой чертовой ворожее и попросить, чтобы она сняла с меня то, что навела. Но почему-то я знала, что толку не будет. Она ж решила, что так для меня лучше, а уж если я за свою жизнь в чем и убедилась, Дарси, так это в том, что нельзя переубедить тех, кто вбил себе в голову, что оказывает тебе помощь.
Сижу я, думаю и смотрю на улицу, на людей, снующих туда-сюда, и вроде как задремала. Минут на пятнадцать, не больше, а когда проснулась, поняла еще кое-что. Старуха хотела, чтобы я продолжала делать то, что уже два раза сделала, а как бы я могла, если бы Питер Джеффрис уехал к себе в Бирмингем? А потому она пошла на кухню, обслуживающую номера, и положила гриб в его омлет, а он сжевал часть гриба, и у него появилась эта идея. И роман из нее вышел тот еще — «Мальчики в тумане» он назывался. Как он мне в тот день и сказал, про двух братьев-близнецов. Один был американским солдатом, а другой — немецким, и они сошлись в Арденнском сражении. И из его бестселлеров он стал самым бестселлерным.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу