Жорж Сименон - Исчезновение Одиль

У нее от этого закружилась голова. Одна только мысль о том, чего она избежала, вызывала у нее головокружение. Так как приди ей эта идея в голову раньше, и она бы, вероятно, остановилась на ней.

Что с ней тогда было? Она уже не понимала принятого тогда решения. Она тщетно пыталась понять, как она к этому пришла.

Она распорядилась подать завтрак в номер.

– Я бы хотела яичницу-глазунью.

Она проголодалась. Обычно она довольствовалась тостами с апельсиновым джемом.

– И стакан апельсинового сока, пожалуйста.

Она не знала, что ей делать, куда себя деть. В это время она обычно еще спала, а вот сегодня была уже готова.

Но зачем ей быть готовой? Ведь ей нечего было делать.

Когда пришел Боб, она сидела напротив окна и ела.

– Вижу, аппетита тебе не занимать.

– Ты прав. А знаешь, Альбер уже был здесь и сделал мне новую повязку. Он с одиннадцати на дежурстве.

– Ты выспалась? Боли не мучили?

– Мне редко удается так хорошо спать, а когда я проснулась, даже не помнила, что у меня на руке рана. Не хочешь перекусить? Ты ведь обедать не собираешься?

– Пообедаю в поезде.

Она закурила, и он тоже взял сигарету.

– Мне бы хотелось кое о чем тебя попросить. Не тяни с отъездом, не задерживайся здесь больше чем на неделю. А то родители очень расстроятся, особенно когда узнают о твоем решении. Не нужно, чтобы они думали, будто ты покидаешь дом из-за них.

– Обещаю тебе, Боб.

– Когда они увидят тебя в добром здравии, то подумают, что ты по какой-то причине симулировала самоубийство.

– У тебя мелькнула такая мысль?

– Нет. Я не страдаю излишней подозрительностью. А вот мама, конечно, да.

– Знаю. Тебе нравится этот номер?

– Он повеселее, чем тот, что я снимал у славного мсье Бедона. Но, наверное, он и подороже...

– Я не спросила, сколько он стоит.

– Это на тебя похоже.

– Я постараюсь остаться здесь.

– У тебя есть какие-нибудь планы?

– Это не планы в прямом смысле этого слова. Мне следует помнить о своем невежестве и подыскать такую работу, чтобы она была несложной и в то же время не слишком неприятной. Я не смогла бы, например, работать на заводе или заниматься мытьем голов в парикмахерской. Будь у меня возможность выбирать, то я стала бы медсестрой. В Лозанне я справлялась о таких курсах. Я слишком мало знаю, чтобы успешно на них заниматься.

– Бедняжка Одиль! А я-то хорош – не даю тебе передохнуть и прямо сейчас пристаю к тебе с такими вопросами.

– Ты правильно сделал. Ты ведь понимаешь, что я думаю об этом, даже если я об этом и не говорю? Есть две вещи, которые я могу делать. Работать портье. Для этого не требуется особых познаний. Или еще телефонисткой. Но телефонистки почти всегда сидят взаперти в крошечной клетушке, и наверняка им кажется, что время тянется страшно долго.

– Знаешь, у тебя ведь когда-то была хорошая идея?

Она пожала плечами.

– Боб, дружище, у меня всегда было полно хороших идей, но в последний момент все они растворялись в пустоте. Я очень хорошо представляю себя в приемной врача, зубного техника или адвоката. Лучше врача или зубного техника.

– Надеюсь, вот об этом ты и объявишь нам дома.

– Я начну просматривать небольшие объявления в газетах. Если это ничего не даст, помещу свое объявление.

– Мне пора идти.

– У тебя нет багажа?

– Я оставил сумку внизу.

– Собираешься взять такси на бульваре Сен-Мишель?

– Да.

– Я провожу тебя. Не бойся, только до такси.

Она натянула куртку, взяла сумочку. Выходя, она заперла дверь, а ключ отдала администратору. Малыша на полу не было.

– У него уже сиеста? – спросила она.

– В полдень он выпивает свой рожок и тут же укладывается спать.

Боб чуть было не забыл про свою дорожную сумку.

– А сам столько раз обвинял тебя в том, что у тебя ничего в голове не держится!

Им нужно было пройти каких-то двести метров. На стоянке было полно машин. Большинство парижан сейчас обедали. Бары тоже были заполнены людьми, принимавшими аперитив.

– До свидания. Боб. И еще раз спасибо. Ты не можешь себе представить, какую радость ты мне доставил, когда примчался сюда.

– Не надо об этом, сестричка... Поправляйся! Приходи в себя от волнений и приезжай навестить нас уже в полной форме.

Он поцеловал ее, положил руки ей на плечи и посмотрел ей в лицо.

– Не бойся: ты никогда не будешь одна.

Он сел в такси, и она не успела спросить, что он хотел этим сказать. Имел ли он в виду себя? Это было маловероятно, да и не в его характере. Намекал ли он на студента-медика? Пытался ли он дать ей понять, что в ее жизни всегда будет какой-нибудь мужчина?