Вадим Сухачевский - Слепень

– Ну, слепой – не мертвый. Доставить ко мне. Срочно!

– Есть!

(Полчаса спустя)

– Товарищ народный комиссар, разрешите доложить! Комиссара Палисадникова доставить не удалось. В момент приезда спецгруппы он погиб – во время прогулки был застрелен. Убийцу схватить не удалось – стрелял издали, предположительно из винтовки с оптическим прицелом.

Да, ловко, ловко и умело кто-то зачищал все концы. Понять бы еще кто…

Едва народный комиссар подумал об этом, как раздался звонок правительственной «вертушки».

Звонил самолично Лаврентий Павлович. И начал он сразу с «шени мама», [5] Мать твою ( груз. ). что было дурным признаком, ибо в спокойном состоянии духа он не прибегал к грузинским ругательствам, ограничиваясь богатым арсеналом исконно русских.

– Ты что ж это, мама дзагла, [6] Сукин сын ( груз. ). лезешь в давно закрытые дела? Заняться на новом посту нечем?

«Откуда узнал, как?.. Должно быть, этот кабинет на прослушку поставил…»

– Не понял, Лаврентий Павлович…

– Все-то ты, мама дзагла, прекрасно понял! Какого… в дело «невидимок» полез?! Только сел в кресло – и уже жопа чешется? Полно шпионов вокруг, а он, засранец, полез в исторические изыскания! Других, понимаешь, забот у него нет!..

– Вас понял, товарищ… – «Как бишь там его теперь?» – Товарищ генеральный комиссар государственной безопасности! [7] Введенное в 1941 г. звание, равнявшееся маршальскому.

– Ну и хорошо, что понял. А то, понимаешь ли, шени мама дзагла…

В последних словах нарком услышал даже некоторую теплоту, теперь они как бы намекали на их с генеральным комиссаром землячество. [8] В. Н. Меркулов тоже родился в Закавказье.

Всё. Гудки отбоя.

– Что уши развесил?! – прикрикнул на адъютанта нарком.

– Виноват, товарищ народный…

– Свободен.

– Есть!

Когда за адъютантом закрылась дверь, нарком придвинул к себе огромную, как корыто, служащую именно для определенных целей пепельницу, и собственноручно спалил над ней и то анонимное письмо, и тонкую папочку с одним-единственным листочком – личное дело этого самого старшего лейтенанта госбезопасности Слепченки, имени которого – нарком в этом поклялся себе – он больше никогда не вспомнит.

Затем открыл форточку, чтобы проветрить кабинет от дыма и вони, а после того, как все это вылетело на февральский воздух, он, закрывая форточку, уже добросовестно не помнил, что́ унес вместе с собой этот дым.

Не было ничего.

Уже несколько дней Н. Н. Николаев сидел в новом кабинете, совсем в другом здании, поскольку недавно был переведен из НКГБ в Главное разведывательное управление Генштаба. Вместе с новым кабинетом и новой должностью он получил и новое звание – генерал-майор, лишь фамилия осталась, хоть и не родная, но прежняя, уже привычная, с прикипевшими к ней буквами Н. Н., которые он почему-то даже в мыслях непременно к ней приставлял.

Хотя перевод произошел с некоторым, пожалуй, понижением в звании, [9] Его прежнее звание «старший майор государственной безопасности» соответствовало примерно воинскому званию «генерал-лейтенант». генерал Н. Н. Николаев был этим переводом вполне доволен. Он всегда считал себя, а иногда и называл вслух служилым человеком отечества, но если там, на прежнем месте, приходилось всячески ловчить и врать, чтобы отбиться от псовой службы отдельным малосимпатичным личностям и отдаться именно этому служению, то здесь он сразу почувствовал себя на своем месте. В отделе, где он теперь служил, ни из кого не выбивали липовые показания, не раздували отчетную цифирь изловленных злодеев; цифры здесь, впрочем, тоже были, но совсем другие, конкретные, добытые совсем иным путем, от людей, находящихся за кордоном и уже забывших свои подлинные имена и фамилии, так же, как он сам, генерал Н. Н. Николаев, когда-то прочно забыл. Эти цифры обозначали число танков, самолетов, дивизий и т. д., и цифрам этим можно было доверять.

Сейчас генерал Н. Н. Николаев сидел, склонившись над расшифровкой одного из таких сов. секретных отчетов, полученного из Германии, изучая число танков и дивизий, начавших перемещаться к нашим западным границам.

В общем-то, количество это было не таким уж пугающим – меньше семидесяти дивизий, тысячи полторы танков. Да он знал и из других источников, что Германия, даже развернись она сюда, на восток, во всю свою мощь, сможет выставить и того, и другого едва-едва вдвое больше. Это против наших двадцати тысяч танков и трехсот дивизий, уже существующих, а о таком чуде, как танки КВ и Т-34 Германия пока что, в сорок первом году, не может и мечтать.