Вадим Сухачевский - Слепень

Как уцелела?.. Насколько ему до сих пор было известно, из тех, кто участвовал в проекте «Невидимка», в живых не осталось никого…

Впрочем, он-то сам остался, хотя с тех пор, как умно обставил свою «смерть», давно уже не числился в живых. Думал, что из «невидимок» он – единственный такой.

Теперь выходило, что, может, и нет, не единственный, и с этим надо было что-то решать.

До поры до времени их жизнь в N-ской Нахаловке была вполне спокойной. Известно было, что район это бандитский, но покуда настоящие урки их не трогали, видно, пока приглядывались. Если кто и доставлял мелкие хлопоты – так это всякая местная шантрапа, а вот опытному человеку сразу было видно, что, несмотря на внушительную внешность, этим ребяткам до настоящих урок – как ефрейтору до генералиссимуса. А по мелочам бывало, конечно, всякое.

Раз какой-то здешний амбал попытался Полину прижать. Это ее, «невидимку»!.. Хорошо, неотложка вовремя подоспела, а то лежать бы ему в морге с номерком на ноге.

Еще три здоровенных паренька попробовали вечером взять Юрия на гоп-стоп. И хоть он, Юрий, по выучке сильно уступал Полине, но те пареньки тоже, должно быть, надолго потеряли охоту к подобным подвигам.

У Кати как-то раз некий тип попытался кошелку вырвать из рук, когда она шла из магазина. Интересно, успел он, прежде чем свалиться в бессознанке, понять, кто это ему сапожком в лоб с такой силой заехал?

Ну и на Викентия однажды напали впятером, так потом трое из них месяц в больнице оклёмывались, а другие двое ходили с загипсованными руками.

Правда он, Васильцев, понимал, что просто так, ничем, дело не кончится. Он читал это во взглядах настоящих урок, истинных хозяев Нахаловки, знал, что встреча с ними тоже неминуема, но это его не сильно заботило, не сомневался – и от них отобьются.

А пока, после тех не бог весть каких приключений, их жизнь в Нахаловке стала вовсе спокойной и размеренной. Сам Юрий преподавал математику в местном железнодорожном техникуме, Катя вела хозяйство, Полина (она так и оставила за собой имя погибшей подруги, тоже «невидимки») служила секретарем-машинисткой в райотделе милиции, Викентий работал в механической мастерской.

Но если Катю и его, Юрия, после всего пережитого такая жизнь вполне устраивала, то Викентия и Полину жизнь без подвигов явно тяготила. Едва не сразу после того, как они тут поселились, Викентий насел на Васильцева: мол, два судьи есть? Есть! Васильцев и Катя! Палач тоже имеется, вполне законный, по праву происхождения, как и положено по уставу Тайного Суда, ведь он, Викентий, приходится хотя и приемным, но сыном покойному палачу, тоже Викентию, о чем и документ имеется. Так чего же, спрашивается, они тут сидят и мышей ни шиша не ловят?!

Юрий не стал разъяснять ему ситуацию так, как сам ее понимал: что пора распрощаться с этой опасной игрой, в которой не только караются преступники, но и сами судьи нравственно разрушаются. Он чувствовал, что Викентий, еще по сути остававшийся мальчишкой, едва ли его поймет, потому решил ограничиться формальной стороной дела. Чтобы Тайный Суд не превратился в судилище, в нем непременно должно быть три судьи, так уж заведено. Полина не в счет, поскольку судьями становятся исключительно по праву происхождения. Возразить Викентию было нечего – к уставу Тайного Суда он относился с пиететом, который привил ему покойный приемный отец. Вот тогда-то он и приуныл.

Была, впрочем, и еще одна причина для его уныния. Стенки в их хибаре были тонкие, фанерные, и однажды Юрий ненароком услышал разговор Викентия с Полиной.

– …Не надо! – говорила Полина. – Прошу тебя – больше никогда!

– Но почему?! У нас же с тобой там, в Москве, было уже…

– Да, было… Но тогда я еще «невидимкой» была, так что, можно сказать, это была и не я.

– А сейчас ты что же… меня… совсем?..

– Да нет, я люблю, люблю тебя, глупенький! Сейчас-то и люблю по-настоящему! Но только совсем не так, как ты хочешь. А как ты хочешь – так нельзя…

– Когда любят, то все можно…

– Да, обычно так… А со мной – иначе…

– Ты что, больная?

– Можно сказать, что и так. Только это не такая болезнь, как ты думаешь, она – в душе. Того, кто это со мной делает, я могу навсегда возненавидеть. Ты же не хочешь, чтобы я возненавидела тебя?

– А откуда это у тебя так?

– Все оттуда, из школы «невидимок»… Не хотела тебе рассказывать, но, видно, придется… Нас, «невидимок»-девочек, с детского возраста чуть ли не каждый день страшно насиловали…