Елена Руденко - Долгий летний праздник

Я, Максимильен Робеспьер, принял решение. Я поддерживаю петицию. Последнее время так сложилось, что моё слово становится главным для всего клуба Якобинцев. Вернее, почти всего. Кроме Барнава и его компании, которая составляет довольно солидную часть. Да, наш клуб раскололся, этого следовало ожидать — одна группа поддерживает меня, другая — Барнава.

А триумвират ловко придумал. Под причиной петиции покинуть клуб Якобинцев и организовать свой.

Почему я решил поддержать петицию? Неужели из–за Мадлен, из–за глупой ревности… Нет, я никогда не смешиваю личные чувства и политику! Я руководствуюсь только логикой! Короля Луи Тупого надо призвать к ответственности! Предатель не может быть королём.

Но всё же… Буду честен перед собой… Мадлен оказалась той частичкой, что перевесила чашу весов в пользу петиции… Да, именно чувства толкают людей, заставляют принимать решения!

— Молодец, Макс! — Жорж хлопает меня по плечу. — Ты принял верное решение!

Когда–нибудь он меня так прихлопнет.

— Меня пугает Барнав и его компания, — говорю я. — Сегодня они объявили о своём уходе из клуба. Причём сделали это в весьма скандальной форме. Как говорится, ушли, громко хлопнув дверью.

— Да ну их, — отмахивается Жорж, — пусть проваливают! Надоело их хныканье!

— Всё не так просто, — говорю я. — Теперь нам придётся быть вдвойне осторожными. Триумвират избрал благоприятный момент для своего ухода. Они выставят нас мятежниками, врагами конституции…

— Пусть только попробуют, — Жорж сжимает кулаки, — я их…

— Попробуют, — твёрдо говорю я. — Таким образом они не только лишат нас доверия и влияния, но и привлекут на свою сторону клубы провинций, которые не очень компетентны в парижских делах.

— Что ты предлагаешь? — спрашивает Жорж.

— Не упиваться победой петиции, — говорю я, — а готовиться к новой «битве», противостоять триумвирату.

— Это можно! — усмехается Жорж.

— Также не забывай, что вопрос о судьбе короля остаётся открытым, — говорю я. — Собрание в любой момент может издать закон, снимающий всякую вину с Луи Тупого.

Жорж кивает.

— Ты привык всё продумывать, — говорит он. — Но иногда надо действовать вслепую. А теперь поспешим на площадь! Наша петиция будет представлена народу!

Моё имя, Катрин Мариэль, мне 40 лет.

Мне крупно не повезло в жизни. У меня был любимый человек. Пусть не ангел. Но мы любили друг друга. Я жила в роскоши, ни в чём себе не отказывала. А теперь? У меня осталась только эта галантерейная лавка. Что ж, это лучше, чем ничего!

Я оглядываюсь вокруг. Вполне приличная лавка. Но это не сравнится с тем, что было у меня раньше.

Мои размышления прерывает покупательница. Молодая светловолосая девушка.

— Чем могу служить, мадемуазель? — вежливо спрашиваю я.

— Мне нужны ленты для шляп, — говорит она. — Моё имя Светлана Лемус, я хотела бы поговорить с вами о мсье Жаке Брионе…

Я раскладываю перед ней ленты. Упоминание о Жаке заставляет меня вздрогнуть.

— Почему вас это заинтересовало? — сухо спрашиваю я.

— Мой друг Робеспьер расследует обстоятельства исчезновения Стефани Брион, — поясняет девушка, — есть версия, что это как–то связано со смертью Жака Бриона.

Я внимательно смотрю на Лемус.

— Вы тоже думаете, что его убили? — спрашиваю я.

— Такая версия есть, — кивает девушка.

— Версия? — я усмехаюсь. — У него были враги!

— Вы кого–то подозреваете? — спрашивает она.

— Да, некоторых, — говорю я, — последнее время Жак отошёл от своих «опасных дел», которыми его продолжали корить. Но он много знал о некоторых из них… Например, Патрик Леруа, помешанный на своём законопослушании. Он боялся, что станет известно то, что он служил у Жака. Нынешние буржуа напыщенны, даже к этой мелочи могли бы придраться, негласно исключить его из своих кругов. Вот вам мотив.

Девушка делает пометки в блокноте.

— А Роне? Помню, как они с Жаком что–то обсуждали, — добавляю я. — Не знаю, что именно, но Роне уж очень его побаивался. А сумасшедший художник и его подружка? Тут уже всем известно.

— А вы как думаете, кто убил вашего мужа? — спрашивает она.

— Леруа! — твёрдо говорю я. — А потом прикончил дочь Бриона, она видела, как лошадь понесла Жака. Уверена, она ещё что–то видела, но не сказала!

— Почему? — глупо произносит Лемус.

— Любила его, — я пожимаю плечами.

— А он? Ведь Патрик Леруа тоже любил её! — рассуждает девушка.

— Не думаю, — твёрдо говорю я, — он любит только деньги! Из–за денег он и хотел жениться, но папаша не позволил.