Сергей Юров - Убийство в имении Отрада

— Антонина Герасимовна, ваш портретик в профиль, — сказал он немного погодя и протянул ей альбомный лист. — Очень похоже, не правда ли?.. Дарю в знак нашего примирения. Рад, что мои мужики теперь могут смело косить сено в Вислой пустоши. А оно там такое сочное!

Зацепина посмотрела на рисунок, скривила губы и дар отвергла.

— Оставьте себе! И про Вислую пустошь можете забыть. Мой батюшка отдал ее мне в приданое. Зариться на пустошь чужакам не позволю! Какие мужики? Какое сено?.. Даже и не мечтайте!

— Но как же так! — опешил Петин. — Вчера Ардалион Гаврилыч сказал, что я могу…

— Ардалион Гаврилыч был в подпитии, вот и брякнул, не подумавши.

— Нет, это ни на что не похоже!.. Еще двоюродная бабушка моего дедушки в начале прошлого века владела той пустошью. Она написала духовное завещание в пользу троюродного внучатого племянника дедушки, а тот завещал ее, в свою очередь …

— Толкуйте! Двоюродная бабушка вашего дедушки владела куском Лошадиного луга, что граничит с пустошью. Об чем здесь говорить?! Даже смешно!.. Пустошь наша!

— Нет, наша!.. Это возмутительно! Я судиться буду!

— Да вы уж судились, кляузник! Правильно поступил Веня, что бросил вашу Лизку!

Тут не выдержала супруга непризнанного гения, Аграфена Васильевна. Покачивая головой, она проговорила:

— И не стыдно вам, милая моя, так собачиться! Вы, право, как ваша рябая бабка, та вечно со всеми ссорилась. Налижется до чертиков и давай нести околесицу!

— Вы, голубушка, помалкивали бы! Весь род у вас одни дурни да уроды! Дед был горбат, бабка падучей страдала, одна тетка с родимым пятном во всю щеку вышла за однодворца, другая, кособокая да бородавчатая, за мастерового!

— У вас род хорош. Что не предок, то продувная бестия! И прадед воровал, и дед брал взятки, а отец был таким мошенником, что его едва не посадили за растрату! А мать ваша…

Хитрово-Квашнину до смерти наскучила перепалка дворянок.

— Довольно, сударыни! Честное слово, невозможно слушать это! Идет расследование страшного убийства, а вы браниться!

Присутствующие на время смолкли. Снова послышалcя стук вилок и ножей. Нарушила молчание Анна Степановна Плахово, обратившись к Хитрово-Квашнину:

— Евстигней Харитоныч, а почему вы не приглашаете в кабинет женщин? Они ведь тоже могли подсмотреть что-нибудь любопытное. К примеру, выйди я из своей комнаты между половиной десятого и десятью, то могла бы увидеть того, кто поднимался в мезонин или из него спускался. Этого проклятого убийцу, который думает, что он в безопасности!

Хитрово-Квашнин внимательно посмотрел на капитаншу.

— Выслушивать женщин будет Ардалион Гаврилыч, как только вернется… А, вы, Анна Степановна, может, и впрямь видели что-нибудь такое, что помогло бы следствию?

Дворянка задумалась на мгновение, посмотрела на сидевших напротив мужчин, и проговорила:

— Нет, ничего такого я не видела.

Хитрово-Квашнину показалось, что Плахово знает больше, чем обмолвилась. Покончив с обедом, он вытер салфеткой губы и вышел из столовой. Решив посмотреть на Клавдию Юрьевну, он поднялся в мезонин и вошел в комнату Матякиной. Обе женщины лежали на столах, прикрытые белыми простынями. Над ними стоял священник местной церкви, отец Алексей, и негромко читал канон. Бледное лицо Нестеровой было спокойным. Видимо, она не успела даже испугаться перед смертью. Рана на ее голове была большой и глубокой. Прав был штаб-лекарь, жизнь ее оборвалась мгновенно.

Перекрестившись, Хитрово-Квашнин вышел из комнаты и спустился из мезонина в большой коридор. Вспомнив о несчастном конюхе, он счел нужным взглянуть и на него. Почившему отвели комнату на первом этаже бывшего барского флигеля. Пройдя между двумя кучами какого-то хлама, расследователь приблизился к широкой лавке, на которой лежало тело Прохора. Откинув простыню, он внимательно оглядел парня. Светлые вьющиеся волосы, выбившиеся из-под картуза, и небольшие усы придавали лицу несвойственную крепостным людям изящность. Правда, оно теперь утратило свою привлекательность, было бледным и осунувшимся.

— И нужно было тебе напиваться, парень! — проговорил вслух Хитрово-Квашнин. — Ходил бы себе по двору да девок очаровывал.

Он оставил флигель и вернулся в кабинет. Сев в кресло, набил трубку табаком и с удовольствием закурил. После нескольких затяжек его стало клонить ко сну. Положив трубку в пепельницу и откинувшись головой на спинку кресла, он задремал, а потом и крепко заснул. Ему приснился убийца, вернее его лицо. Оно маячило перед ним словно в дымке, и разглядеть его никак не удавалось. Он пытался снять пелену рукой — ничего не выходило. Лицо то пропадало, то вновь появлялось в полосах серого тумана. Губы постоянно двигались, выговаривая какое-то короткое слово. Какое? Непонятно. Нет, нет, кажется, ясно. Это слово — «найди»!