Сергей Юров - Убийство в имении Отрада

Взгляд Хитрово-Квашнина упал на книгу. Он вновь открыл ее и пробежал глазами по первым строчкам. Повествование о событиях на далеком континенте сначала не произвело на него впечатления, но постепенно он заинтересовался и без отрыва прочитал пять первых глав. Опасности подстерегали героев книги на каждом шагу. Индейский проводник Магуа, вызвавшийся провести их по лесной тропе до форта Уильям Генри, сбился с дороги. К счастью, на пути им повстречались Соколиный Глаз, Чингачгук и Ункас. Как? Краснокожий, и заблудился белым днем в лесу?!.. Этого не может быть!..

— Книжки почитываем! — раздалось над ухом.

Хитрово-Квашнин оторвался от чтения и посмотрел на того, кто произнес эти слова. Это был поручик Селиверстов, капитан-исправник Петродарского уезда с голубыми глазами, курносым носом, внушительный подбородком и объемистым брюшком. Рядом с ним стояли заседатель Брусенцов и секретарь Зеленев. В усадьбу к Извольскому пожаловал практически весь состав Петродарского нижнего земского суда! Не хватало в кабинете лишь Зацепина.

— Доброе утро, господа! — сказал Хитрово-Квашнин, вставая с кресла и поочередно пожимая руки вошедшим.

Селиверстов нехотя пожал протянутую руку. К Хитрово-Квашнину он не испытывал ни малейшей симпатии. В прежние времена штабс-ротмистр, будучи в должности исправника, дважды выводил его на чистую воду в связи с противозаконными действиями. Раз за то, что он переселил крестьян в дальнюю губернию без позволения местных властей. В другой раз дело едва не дошло до высших инстанций: Cеливерстов в гневе так отделал плетьми cвоего крепостного мужика, что тот лишился жизни.

— Надолго к нам? — сухо спросил исправник, глядя на Хитрово-Квашнина.

— В Подмосковье уж не вернусь, — ответил тот.

— А я сижу в столовой, чай пью, и на тебе — Иван Петрович на пороге! — сказал Василий Брусенцов, низенький отставной подпоручик с редкими усами и бакенбардами и обширными залысинами. — Говорит, гонец из Отрады! Убийство!.. Взяли секретаря, выезжаем из города — навстречу Зацепин. Как всегда в спешке, глаза горят, так толком ничего и не сказал.

— Это вы его послали в Петродар? — спросил Селиверстов у Хитрово-Квашнина.

Штабс-ротмистр кивнул, сохраняя спокойствие и посасывая трубку.

— Жалко Лидию Ивановну, жалко! — Земский исправник прошелся по кабинету, заложив руки за спину. — Какой страшный конец!.. Андрей Василич повел штаб-лекаря Вайнгарта в мезонин, а мы к вам… Ну, расскажите о случившемся, о предварительных выводах… Иван Александрович, — обратился он к титулярному советнику Зеленеву, — приготовьтесь записывать.

У тощего секретаря нижнего земского суда гусиное перо и чернильница были под рукой, в походном саквояже. Он присел к столу, обратив свое чисто выбритое лицо с прищуренными глазами на штабс-ротмистра. Cеливерстов с Брусенцовым уселись в кресла и раскурили свои трубки. Но едва Хитрово-Квашнин начал рассказ, как дверь распахнулась, и в кабинет стремительно вошли Извольский и Нестеров, ведя за собой какого-то мужика. Оба дворянина выглядели крайне взволнованными.

— Господа! — заявил Извольский. — Это просто не укладывается в голове!.. На окружной дороге вот этот однодворец обнаружил труп Клавдии Юрьевны Нестеровой. С ней ехала наша горничная, она жива, но раны ее так опасны, что вряд ли протянет долго.

— Какой ужас! — воскликнул секретарь.

— Да как же так?! — ахнул Брусенцов.

Хитрово-Квашнин взглянул на Нестерова и удрученно покачал головой.

— Ну, что, господин Селиверстов? — Извольский круто повернулся к исправнику. — Говорил я, что эта чертова шайка будет не только грабить?.. Говорил?.. А все ваша нерасторопность и лень!..

Нестеров в волнении повел плечами и вперил глаза в исправника.

— Мою жену убили вы, Иван Петрович! Да, вы! Своим бездействием, своим безобразным отношением к порученному делу.

— Что глазеете? — продолжал Извольский сурово. — Под суд захотели?.. Вот, благоволите послушать однодворца.

Грозный вид полковника и его жесткий тон ввергли Cеливерстова в ступор. Он был ни жив, ни мертв. Его горло пересохло, как мелкий ручей жарким летом.

— Как звать? — спросил у крестьянина Хитрово-Квашнин.

— Нефед Анкудинов сын Меринов.

— Откуда и куда ехал и как обнаружил тела?

Однодворец, одетый в посконную рубаху, помял в руках полинялый картуз, поглядел на стоптанные лапти и, проведя ладонью по густой бороде, начал:

— Из Дубровки я, гостил у кума в Бутырках. Выпивали два дни, как не выпить в праздник! Но со вчерашнего вечера решил — хватит! Нешто это хорошо, пить беспробудно? Седни поутру взобрался на телегу, хлестнул вожжами кобылу и поехал восвояси. В небе радуга повисла, к дожжу, значит. Еду по объездной дороге, в полях никого — воскресение! Свернул к лесу, хворосту набрать, стало быть. Набрал. Еду дальше, а впереди, невдалеке от сосняка, вижу, повозка барская стоит с лошадьми. Подъежжаю. Матерь Пресвятая Богородица! Бабы лежат на дороге, все в крови! Одна по одеже чистая дворянка, мертвая, другая простушка, тихо постанывает, живая. Присмотрелся, барыня Нестерова и служанка из Отрады!.. Дожжок как раз пошел, с бледных лиц кровь так и смывает. Рядом кошелек пустой валяется и топор. Топор-то разбойники, верно, в спешке обронили… Волосы у меня дыбом! Не ровен час шайка Колуна за лошадьми воротится! Видно, извергов кто-то спугнул, а то выпрягли бы их да продали втридорога. Последний хмель с меня сошел! Поднял я Феклу, положил в телегу и погнал кобыленку в Отраду… Вот как дело было.