Сергей Юров - Убийство в имении Отрада

Зацепин приобнял младшего Петина и втолковывал ему:

— Леонид Игнатич, Венька мой — славный парень! Что ж делать, понравилась ему другая! Насильно, как говорится, мил не будешь. Ну, женим его на вашей Елизавете, а толку? Пойдет шататься да выпивать с друзьями, скандалить начнет, руку поднимать, долго ли до греха!.. И хватит нам ругаться! Нешто это хорошо? Хочешь сено косить в Вислой пустоши — коси, Бог навстречу! Надо тебе, положим, дров или строевого леса, заезжай в мою береженую рощу! Руби, не жалко!.. Эх, Леонид Игнатич, нальем по полной да выпьем, как подобает добрым соседям!

Потулов присел возле Измайлова и, оттягивая ему рукав, убедительно доказывал:

— Собака моя, Матвей Аверьяныч, скажу честно, ни черта не стоила! Какая с ней охота? Врешь, устарела! Нюх не тот, да и прыть пропала. А хороших псин у меня пруд пруди! Чего о ней, то есть о Венерке, вспоминать? Сама, дура, наскочила на пулю! За остолопа и дурью башку не серчайте, в сердцах вырвалось!.. Выпьем, Матвей Аверьяныч!

Кто-то коснулся политики, и все тут же заговорили о тайных обществах и декабристах. Больше всех разглагольствовал Бершов. Его единственный глаз пылал, как раскаленный уголь на ветру, когда он клеймил позором заговорщиком. Поэты обычно недолюбливают власть придержащих, этот же уездный сочинитель отличался необычайной благонамеренностью. Чтобы унять оратора и сменить тему, его попросили прочитать «Евгения Онегина». Как всегда, он блестяще справился с ролью чтеца известного произведения, когда же взялся за свои стихи, многих стало клонить ко сну. Веки слушателей тяжелели, глаза их заволакивало непреодолимой дремой. Первым в объятия Морфея угодил старик Петин. Он больше всех клевал носом и, наконец, рухнул с грохотом под стол. Слуги не смогли предотвратить его падения, ибо под воздействием нудных стихов сами были на грани сна и яви. Разошедшегося поэта прервал Извольский, пряча широкий зевок под ладонью.

— Тимофей Александрович, довольно! Всех усыпил своими виршами, будь они неладны! Лучшего снотворного и придумать нельзя.

Музыканты играли под стать настроению — едва слышно, грустно-печально. Длинные руки Дудкина поднимались и опускались плавно, словно качались на волнах. Извольские обвели взглядом приунывших гостей. Елена Пантелеевна, вздохнув, шепнула на ухо мужу:

— Эдак, они до бала не дотянут.

— Похоже на то, — согласился Извольский. — Надо бы их расшевелить.

Взбодрить притихшее общество решили фейерверком. Хозяин дома подал знак дворецкому, и спустя некоторое время лужайка у парадного крыльца озарилась яркими огнями.

Гости встали и потянулись к выходу, откуда тянуло сильным запахом пороха. Сгрудившись на ступенях, они во все глаза смотрели, как вертятся шипящие огненные колеса, как разноцветные ракеты, взрываясь в небе, рассыпаются на тысячи сверкающих искр. На лицах сияли улыбки, то и дело слышались громкие восклицания.

Молодежь обособилась от старшего поколения, образовав на лужайке две отдельные группы. Горелов и Кузовлев толклись возле Мелании Щегловой и Татьяны Доможировой. Француз наслаждался обществом сестер Извольских.

Аглая впервые в жизни увлеклась так сильно. Прежние влюбленности прошли без следа. Даже корнет Иевский, уездный красавец и гусар, не затронул ее сердца. Он лишь слегка взбудоражил тихие воды. Смуглолицый же Деверье ей понравился сразу. Симпатичный, умный и обходительный иностранец так не походил на известных ей молодых людей. Казалось, и он не остался равнодушен к ее прелестям. У нее был стройный стан, маленькая грудь, пышные мягкие волосы, нос с едва заметной горбинкой и большие карие глаза.

— Смотрите, какая красота! — послышался восторженный голос младшей Извольской. Она показывала на яркую вспышку искр и громко смеялась.

Аглая мельком посмотрела вверх и перевела взгляд на француза… Анри так мил, вот побыть бы с ним наедине!.. Ох, уж эта Настя! Хоть бы на миг отошла!

— Скажите, Анри, а во Франции тоже пускают фейерверки? — спросила Аглая на хорошем французском. Уроки гувернантки-француженки были необыкновенно полезными для сестер. Ей дали расчет совсем недавно, после именин Анастасии в мае месяце. Без работы иностранка оставалась недолго, устроившись гувернанткой в имение Вельяминовых.

— О, я не раз был свидетелем фейерверка в Тюильри — это сад в самом центре Парижа, излюбленное место отдыха горожан. Незабываемое зрелище!

— А в Канаде? — спросила Анастасия. — Или там только индейцы пускают горящие стрелы в дома поселенцев?