Оливер Пётч - Заговор Людвига

Дюркхайм кивнул.

– Я все понял, Ваше Величество. А вторая просьба?

– Достаньте мне цианистого калия.

Некоторое время мы оба, я и граф, растерянно молчали.

– Мой король, вы не должны делать этого! – воскликнул наконец Дюркхайм. – Вы нужны Баварии! Что будет, если вас не станет?

– Наступит новое время, – тихо ответил Людвиг. – Время, в котором я не хочу жить.

Дюркхайм щелкнул каблуками.

– Простите меня, Ваше Величество, но я впервые отказываюсь исполнить ваш приказ.

Король мягко улыбнулся. Казалось, он снова пребывал в собственном мире. Словно вселился в одну из сцен «Тангейзера», которыми были расписаны стены кабинета. Идеальный средневековый мир, где еще было место рыцарям, менестрелям и истинным королям.

– Хорошо, Дюркхайм, хорошо, – пробормотал наконец Людвиг. – Теперь оставьте меня одного.

Последнее, что я увидел, когда обернулся, это как король одно за другим бросает письма в камин, где они вспыхивают синим пламенем и обращаются в пепел.

J, J

Следующим ударом судьбы стал батальон мюнхенских жандармов, которые прибыли в замок к восьми часам и сразу взяли его под свой контроль.

С этого момента Людвиг уже не мог рассылать письма, и ни один его приказ не покинул пределов замка. Король был полностью отрезан от внешнего мира. Но не похоже было, чтобы это сильно его заботило. Весь вечер он был занят тем, что сжигал письма в своем кабинете или бродил с отрешенным видом по огромным залам своего замка. Иногда король по нескольку минут смотрел из окна, и я начинал беспокоиться, как бы он не выпрыгнул. Но после той просьбы о цианистом калии он больше не высказывал мыслей о самоубийстве. Казалось, Людвиг смирился со своей судьбой. Над Нойшванштайном нависло напряженное ожидание как в замке Спящей Красавицы – только вместо принца ожидалось появление предателей. Кое-кто из слуг уже сбежал.

Тридцать мюнхенских жандармов под командованием четырех офицеров отправили местных жандармов по домам и заперли замок. Они отключили телефон, недавнее изобретение, с помощью которого Людвиг мог телефонировать в Фюссен. Они перекрыли отопление и запретили королю любые прогулки. С этого момента Людвиг II был пленником.

В полночь я прилег в одной из комнат для прислуги на втором этаже, но уснуть так и не смог. Я беспокойно ворочался в постели, а если мне и удавалось задремать, то видел перед собой Марию. Она убегала от меня, я бежал следом. И всякий раз, когда я нагонял ее и хотел схватить, она вновь оказывалась на несколько шагов впереди. Внезапно Мария остановилась и повернулась ко мне. Я увидел лицо разлагающегося трупа. Она открыла рот, оттуда полезли черви, и в голове у меня зазвучал ее хриплый голос.

Он убьет меня…

Потом кто-то сильно потряс меня за плечо. Я открыл глаза: передо мной стоял граф Дюркхайм. Он был в форме, плаще и офицерской фуражке, словно готов был отправиться в дорогу. За окном уже светало.

– Нам нужно поговорить, – прошептал он.

Я раскрыл было рот, но граф прижал палец к губам.

– Не здесь. У стен есть уши. Мюнхенские жандармы расползлись по всему замку. Идемте за мной.

Я поднялся и, заспанный, пошел вслед за ним к лестнице. Мы молча поднялись на четвертый этаж. Граф вел меня мимо комнат, пока мы не остановились перед дверью в королевскую спальню.

– Но… – начал я, когда Дюркхайм повернул ручку.

– Не беспокойтесь, – бросил граф. – Короля там нет. Он, как нежить, бродит по Певческому залу. В спальне на данный момент безопаснее всего. Слуги знают, что по ночам Людвиг здесь не бывает, только днем. Поэтому никому не придет в голову подслушать нас здесь.

Адъютант Его Величества завел меня в холодную комнату и запер дверь. За окном брезжил рассвет, и уже угадывались очертания огромной кровати с роскошным пологом и резными опорами. Стены вокруг нас были расписаны сценами из «Тристана и Изольды», и по ним можно было проследить всю трагическую историю, начиная со злополучного зелья и заканчивая посмертным воссоединением героев. Глиняные фигурки у камина также представляли собой влюбленных. Я невольно подумал о нас с Марией. На одной из картин герои стояли, тесно прижавшись друг к другу, в точности как мы на Херренхимзее несколько месяцев назад.

Дюркхайм тяжело опустился в кресло и посмотрел на меня. Похоже, он ни на минуту не сомкнул глаз, веки у него раскраснелись.

– Опровержение составлено и отпечатано, – произнес он, потирая виски. – Мы заказали тридцать тысяч экземпляров. Но, признаюсь честно, я не особо верю в успех мероприятия. Думаю, полиция конфискует бо́льшую часть листовок, прежде чем их удастся распространить.