Клэр Уитфилд - Падшие люди

У выхода из церкви я остановилась, чтобы бросить несколько монет в ящик для пожертвований. Я не заметила, что за мной наблюдает приходской священник. От его взгляда не укрылись ни мое состояние мрачной задумчивости, ни следы побоев на лице. Когда звон монет эхом огласил церковь, священник приблизился ко мне.

– Дорогая, судя по звону, вы сделали щедрое пожертвование.

– Добрый день, святой отец. Я молилась о том, чтобы Уайтчепелского убийцу поскорее поймали.

– А-а-а… Будем надеяться, что те несчастные женщины погибли не зря, что люди наконец-то обратят внимание на бедолаг, влачащих жалкое существование, и на ужасы, которые нас окружают. – Священник, видимо не такой уж старый, несмотря на отсутствие волос на голове, пристально посмотрел на меня. – Дорогая, сестры в «Провиденс Роу» [16] Благотворительная организация для оказания помощи бездомным, существует с 1860 г. очень гостеприимны. Я могу вскрыть ящик для пожертвований, если вам нужны деньги… чтобы подыскать более безопасное место.

Неожиданно для себя я рассмеялась. Мой смех эхом разлетелся по церкви, превращаясь в гоготание ведьмы. Священник опешил, я тоже. Значит, он принял меня за несчастную избитую беззащитную женщину, которая нуждается в спасении. Какое сострадание! Вот умора! Но вообще-то это было унизительно. Мне стало стыдно. В больнице, глядя на таких женщин, я думала, какие же они слабые, жалкие: отечные лица, распухшие кисти рук, пальцы раздроблены сапогами мужей. Мы осуждали их, негодовали, когда после больницы они, безмозглые дуры, возвращались к своим мужьям, чтобы те опять калечили им руки и уродовали лица, до смерти забивая ногами.

– Благодарю вас, святой отец, не надо, – промолвила я. – Пойду-ка я лучше напьюсь.

Я направилась в паб «Десять колоколов» неподалеку от Чесоточного парка; почему именно туда – сама не знаю. Мне пришлось проталкиваться мимо мужчин в лохмотьях, стоявших на ступеньках между двумя колоннами у входа. Один даже не посторонился, стоял как вкопанный, преграждая путь, только смерил меня взглядом с головы до ног. Я была вынуждена протискиваться, прижимаясь к его каменному телу. Я закатила глаза, выражая ему свое возмущение, и двинула его плечом, довольная собственной смелостью. В сущности, это и был мой мир. По рождению я относилась к грубым простолюдинам. Возможно, я отклонилась от предназначенного мне пути, а причудливые повороты судьбы тянули меня обратно. Возможно, выйдя замуж за Томаса, я подтолкнула его к тому, что он стал буйным, жестоким и превратился в убийцу. Это я разрушила его жизнь. Дрожжи заразила гниль, как говаривала моя бабушка. Дурная кровь загустела, как смола, обращая хороших людей в чудовищ.

Мужчин, что были в пабе, я не боялась. Как всегда, одни меня игнорировали, другие разглядывали, оценивая внешность. А вот женщины были настроены враждебно. Борясь за мужское внимание, они готовы были выколоть чужачке глаза куском битого стекла, порезать ей лицо, чтобы остался шрам, – лишь бы она не представляла для них угрозу. К моим туфлям липли опилки, коими был засыпан пол. В пабе висело густое облако табачного дыма, стоял отвратительный запах несвежего пива, стойка бара была липкой. Я пробиралась через толпу раскрасневшихся обрюзгших рож; куда ни кинь взгляд, всюду красные глаза и распухшие носы пьяниц. Хорошо, что лицо у меня в синяках, а щеки нарумянены, как это принято у женщин Уайтчепела, подумала я. Сразу видно, что я из местных. Я втиснулась между двумя мужчинами у барной стойки, и бармен сразу же меня заметил: преимущество – или проклятие – высокого роста. Он спросил, чего я желаю, а я и не знала и потому попросила налить рому – алкоголь, что был в чести у Энни Чапмэн. Тошнотворная гадость. Я пригубливала это мерзкое пойло, стараясь не выдать своего отвращения, а потный бармен, с руками толстыми, как деревья, вдруг поставил передо мной еще одну рюмку.

– Вторую я не заказывала, – отмахнулась я, не понимая, в чем дело. Или в питейных подают рюмку за рюмкой, пока не скажешь: хватит? Неудивительно, что бедняки все время пьяные – и бедные.

– Кажется, ты тут кое-кому приглянулись. Повезло. – Угрюмый бармен качнул головой в сторону того, кто меня угостил.

Мой взгляд заскользил вдоль барной стойки, пока не наткнулся на знакомую фигуру доктора Шивершева. Все такой же неряшливый, он сидел на табурете с противоположной стороны и смотрел прямо на меня. Кривя губы в усмешке, он поднял свой бокал и кивнул. Рядом с ним стояла вызывающе красивая широкоскулая женщина с томными глазами. Она всем телом прижималась к его плечу, словно девица из салуна на Диком Западе. Лицо ее обрамляли завитки светлых волос. Шляпки на ней не было, и держалась она так, что сразу было понятно: она не нуждается в спасении. С другого боку от доктора Шивершева стоял мужчина с рыжеватыми бакенбардами, в ярком жилете и сюртуке. Он курил трубку.