Клэр Уитфилд - Падшие люди

В результате долгой многословной переписки между нашими поверенными Хелен наконец-то согласилась меня принять. Она рассчитывала взять меня измором, надеясь, что у меня либо деньги скоро иссякнут, либо мотивация. Но я не сдавалась, понимая, что у меня больше шансов выторговать себе содержание, пока велик страх позора. Мне всего-то нужно было разбередить открытую рану, а это проще простого: ткнул пальцем – и готово.

Мой поверенный, пожилой джентльмен – из тех, кто убежден, что «знают лучше», доказывал, что мне, как вдове Томаса, следует добиваться улучшения своего финансового положения в судебном порядке, если я считаю, что у меня есть шансы. К моменту смерти Томас еще не вступил в права наследования, а мы с ним состояли в браке всего пять месяцев, посему суд, вероятно, постановит, что мне полагается лишь его доход от профессиональной деятельности, который, как всем было известно, состоял из одних долгов. Ланкастеры любезно оплатили все его крупные долги до проведения дознания. По большому счету, мои притязания неправомочны, сказал мистер Радклифф, но, может быть, суд войдет в мое положение и убедит Ланкастеров выделить мне небольшое пособие. Если я поведу себя неосмотрительно, меня ждет публичное унижение и порицание. Я не вняла его совету.

В Аббингдейл-Холл отправилась одна. Хелен собиралась встречаться со мной в присутствии своих адвокатов. Мистер Радклифф, как всегда, волнуясь за мои нервы, вызвался сопровождать меня, – на тот случай, если стервятники попытаются меня заклевать.

– Клювы обломают, – заверила я его, хотя сомнения у меня, конечно, были. Моя новообретенная отвага на самом деле была не чем иным, как отчаянием. Теперь мне, в буквальном смысле, терять было абсолютно нечего.

Томас описывал свой дом в поэтических красках – «бесподобный», «величественный». Вообще-то, он любил приукрасить, однако в данном случае, пожалуй, поскромничал. Огромное поместье, декоративные сады, фонтаны перед эффектным особняком в готическом стиле, ухоженные газоны. Горизонт рассекал шпиль фамильной церкви. Ланкастеры жили в роскошном уединении, вдали от горя и безысходности, не говоря уже про смрад Уайтчепела, и у них еще хватало наглости полагать, что достаточно заплатить полугодичную ренту за ободранный дом в Лондоне и они навсегда избавятся от меня? Их самонадеянность придавала мне уверенности. Но это было мое единственное преимущество. Я знала, что они считали меня авантюристкой, голодранкой, осмелившейся требовать объедки с их стола. Я не очень жаждала этого разговора, но должна же я как-то обеспечить себе комфортное существование. Как еще завоевывают богатство? Его присваивают, похищают, вымогают, отнимают силой или любыми другими необходимыми способами, а потом уж протестуй не протестуй – это никому не интересно. Я просто сыграю по тем же правилам.

Мне предложили подождать в холле, столь огромном, что наши голоса и шаги эхом разносились по нему. Пока я там стояла, заметила вазу – ту самую, с гречанками, которые несли воду. На заднем плане действительно была высокая девушка с угрюмым лицом. Томас не солгал. Меня кольнула жалость к маленькому мальчику, каким некогда был мой муж. Должно быть, он вел одинокое существование, зная, что он в этой семье кукушонок, и каждый раз столбенел при мысли, что его тайна будет раскрыта.

Меня проводили в большой сумрачный кабинет с резной мебелью из красного дерева и красными стенами. Хелен, словно матриарх, восседала за громадным столом, который лишь подчеркивал ее неказистость. За ее спиной выстроились в ряд седовласые адвокаты в очках, готовые по команде нагнуться, что-то написать или изобразить возмущение.

Сестра-двойняшка Томаса не оправдала моих представлений о ней. Она оказалась коренастой и полной. Как можно было принимать их за близнецов? Я поняла, что имела в виду миссис Уиггс, говоря, что все Ланкастеры еле-еле душа в теле. Хелен была похожа на свинью в шелковом лиловом платье. Безвольный подбородок, близко посаженные глаза, под ними – темные круги. Она привыкла общаться с умными людьми, но они все находились у нее на службе.

– Вы не такая, какой я вас себе представляла, – заметила Хелен, когда я опустилась на стул.

– Вы тоже, – парировала я. – Томас похож на отца?

– Судите сами. Вон его портрет. – Она жестом показала на большую картину маслом над камином. На ней был изображен сильно облысевший округлый мужчина с коротким туловищем, без талии. То же плоское лицо с толстым приплюснутым носом, свинячьими глазками и щетинистыми бакенбардами.