Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

— Вам случалось видеть мистера Ховарта вместе с его женой?

— Разве что изредка. Дэниел особняком держался. Нелюдимый он был какой-то.

— А как насчет его жены? Она дружила с соседями?

— Ну… об этом мне трудно судить. Дэниел и эта женщина прожили здесь около трех лет. Участок ему достался хороший от одного голландца, Нидекера. У того жена померла при родах, как и дитя, тогда он махнул на все рукой и продал землю. Дэниел всегда был сам по себе. Не помню, чтобы хоть раз просил у кого-то помощи. — Бакнер пожал плечами. — А эта женщина… попробуй она только с кем-нибудь подружиться, сразу нарвалась бы на скандал.

— Скандал? Почему скандал?

— Да вы взгляните на нее, сэр. Ежели духу хватит после того, что я вам поведал. Это что-то между негритоской и испанкой. Вы бы сами согласились сидеть в церкви на одной скамье с ней?

— Ведьма посещала церковь? — удивленно поднял брови Вудворд.

— Еще до того, как она спуталась с нечистью, — пояснил Бакнер. — Она побывала на двух или трех воскресных службах. Люди, конечно, держались от нее подальше. Эти португалы, скажу вам, препоганый народец.

— То есть в церкви ее видеть не хотели, я вас правильно понял?

— Она вольна была делать все, что ей вздумается. Никто не запрещал ей приходить в храм Господа нашего. Но, помнится, когда она в последний раз показалась перед церковью, кто-то — я-то знаю кто, но имен называть не буду — запустил в нее тухлым яйцом перед самым входом. Яйцо угодило ей сбоку в голову. И знаете, что она сделала?

— Что?

— Вошла-таки в церковь и уселась на скамью — со всей этой вонью и тухлятиной в волосах. Так и просидела, хоть бы хны, добрых четыре часа, пока преподобный Гроув не прочел все молитвы, вплоть до последнего «аминь». Понятное дело, ему пришлось подсократить службу — под такой-то душок среди паствы.

Мэтью краем глаза уловил движение. Дописав фразу, он посмотрел в ту сторону — Рейчел Ховарт стояла у решетки со стиснутыми зубами и выражением лютой ярости на лице. Ее правая рука поднялась и метнулась вперед так стремительно и опасно, что Мэтью сей же миг вскричал:

— Ваша честь!

От столь громкого и тревожного звука череп Вудворда вполне мог лишиться последних волос. Он вздрогнул и обернулся, а Бакнер со сдавленным воплем попытался ладонью прикрыть лицо от, казалось, неминуемой струи сатанинского пламени.

С громким «хрясь!» рука женщины вступила в контакт с одним из прутьев. На солому посыпались красно-коричневые осколки. Теперь Мэтью разглядел в ее пальцах ручку от чашки — остальное разбилось вдребезги.

— Я выпила свой чай, — сказала Рейчел и, разжав пальцы, уронила последний осколок на пол камеры. — Кажется, именно в таком виде хотела получить назад свою посуду Лукреция Воган?

— Да, примерно так. Спасибо тебе, Мэтью, за мое неурочное облегчение по-малому. А теперь, пожалуйста, собери эти осколки.

Судья в который уже раз вытер рукавом лицо и постарался сдержать бешеное сердцебиение. Мэтью пришлось встать на колени и просунуть руку между прутьев, чтобы дотянуться до осколков. Совсем близко нависала над ним эта женщина, что само по себе могло внушить страх, а сейчас — после рассказа фермера — так и вовсе запредельный ужас, совладать с которым было непросто даже всегда рассудительному и хладнокровному Мэтью.

— Погодите, — сказала женщина, когда он уже начал подниматься с колен. Ее рука опустилась к полу и подняла еще один мелкий осколок. — Вы это пропустили.

Она положила кусочек керамики на ладонь Мэтью, протянутую и быстро убранную назад сквозь решетку.

Вудворд поместил осколки в корзину миссис Воган.

— Давайте продолжим, хотя у меня уже голова вот-вот расколется, как эта несчастная чашка. — Он потер пальцами виски. — Мэтью, у тебя есть вопросы к свидетелю?

— Да, сэр, — с готовностью откликнулся секретарь и взял перо, чтобы записывать собственные слова. — Мистер Бакнер, давно вы ходите с этой тростью?

— С тростью? Да уж, почитай, лет восемь-девять тому. Сдают мои старые косточки.

— Понятно, что той ночью в саду вы были очень испуганы. Я знаю, что страх может придать дополнительную силу ногам. Но скажите мне вот что: когда человек позади вас произнес: «Джеремия, беги домой», вы по-настоящему побежали?

— Не знаю. Но как-то ведь я добрался до своей постели?

— А вы помните сам процесс бега? Помните боль в ногах?

— Нет, — сказал Бакнер, — этого я не помню.

— Через какую дверь вы вошли в дом?

— Дверь? Ну… через заднюю, должно быть.