Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

Джонстон стоял, обеими руками опираясь на трость. Было ясно, что он — в своем амплуа — вновь занял авансцену и завладел вниманием публики.

— Мне удалось добиться покровительства одного очень сильного и очень злобного типа по прозвищу Мясоруб, поскольку он… э-э… избавился от тела своей жены, покромсав его на фарш мясорубочным ножом. И вот — представьте только! — он оказался завзятым театралом! Мой статус разом повысился до «главного лицедея при тюремном короле», и уже никто не смел причинить мне вред.

Теперь, как и следовало ожидать, Джонстон сделал полуоборот на месте, чтобы видеть лица всех присутствующих. Или, скорее, чтобы они могли видеть смену выражений на лице актера.

— Незадолго до окончания моего срока, — продолжил он, — я свел знакомство с одним человеком. Он был примерно моих лет, хотя выглядел намного старше. К тому же он был болен. Кашлял кровью. Стоит ли говорить, что больной человек в Ньюгейте — это все равно что еще теплые потроха для голодных волков. Впрочем, зрелище было по-своему поучительным. Его избивали не только потому, что он был легкой добычей, но и ради предосторожности: они хотели прикончить его до того, как заразятся и заболеют сами. Уверяю вас, в Ньюгейте вы очень многое сможете узнать о человеческой природе, если проведете там хотя бы одну ночь, просто из интереса.

— А я уверен, что такие вещи можно постичь и в менее опасных университетах, — сказал Мэтью.

— Да, но нигде вы не познаете это так быстро, как в Ньюгейте. — На его лице мелькнула улыбка. — И эти уроки усваиваются накрепко. Но вернемся к этому больному человеку. Он понимал, какую власть имеет Мясоруб в нашей маленькой тюремной общине, однако Мясоруб… да ему было проще убить человека, чтобы не слушать его жалобы. И вот этот забитый бедолага обратился ко мне, как к джентльмену, с просьбой о заступничестве. Он и сам был достаточно образованным человеком — когда-то давно занимался антиквариатом в Лондоне. Он попросил у меня защиты от дальнейших избиений и прочих издевательств… в обмен на очень ценную информацию об одном источнике по ту сторону Атлантики.

— Ага, — сказал Мэтью, — он знал о кладе.

— Не только знал, но и помогал его спрятать. Он был в команде того пиратского корабля. Да, он рассказал мне все, с увлекательными подробностями. По его словам, ранее он ни единой душе об этом не обмолвился, надеясь когда-нибудь вернуться туда за кладом. Когда-нибудь, сказал он. А мне предложил стать его партнером и разделить с ним добычу, если я спасу его жизнь в тюрьме. Он рассказал, что глубина источника достигает сорока футов и что сокровища были спущены на дно в плетеных корзинах и джутовых мешках… Короче, он рассказал достаточно, чтобы заронить идею морского путешествия в сознание голодного бывшего актера, не имеющего ни перспектив, ни родни, ни веры в то соломенное чучело, которое вы называете Богом.

Джонстон вновь продемонстрировал тонкую, как лезвие ножа, улыбку.

— Этот человек… этот моряк… рассказал о сильном шторме и крушении их корабля. Вместе с ним спаслись и добрались до ближайшего острова только пять или шесть человек. Пираты есть пираты, и — за отсутствием ножей и пистолетов — в ход, я думаю, пошли камни или кокосовые орехи. В конце концов последний выживший подал сигнал дымом костра проходившему мимо английскому фрегату. — Джонстон пожал плечами. — Что я терял, если бы прибыл сюда и все проверил на месте? Ах да… он еще подарил мне золотые карманные часы, которые прятал в тюфяке. На часах было выгравировано его имя: Алан Джонстон.

— А как тебя зовут на самом деле? — спросил Бидвелл.

— Юлий Цезарь. Уильям Шекспир. Лорд Фигли-Мигли. Выбирайте любое из этих имен, какая разница?

— А что произошло с настоящим Аланом Джонстоном? — спросил Мэтью, хотя уже догадывался о его судьбе. Одновременно ему пришло в голову, что плетеные корзины и джутовые мешки вполне могли прийтись по вкусу водным черепахам, питающимся тростником.

— Избиения прекратились. Мне нужно было доказать ему свою полезность. Так что он прожил еще какое-то время. Однако болезнь его не отпускала. Так и так он был не жилец на этом свете. Я сумел вытянуть из него широту и долготу этого источника… на что ушло около месяца, поскольку я не хотел отпугнуть его слишком настойчивыми расспросами. И в ту же самую ночь кто-то донес Мясорубу… кто-то проскользнувший маленькой тенью… донес, что больной кашляет кровью в углу… а это было уже опасно для каждого из нас. Такая зараза могла выкосить всю нашу теплую и дружную компанию. И вот поутру мой партнер отправился в последний путь, одинокий и никем не оплаканный.