Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

— Кто… кто там?

Мэтью изумился. В голосе Грина отчетливо прозвучал испуг. Сам факт жестокого убийства дополнялся страхом перед нечистью, и вместе они побудили жителей к добровольному заключению в темницах собственных домов.

— Это Мэтью Корбетт, сэр, — сказал он, приободренный дрожью в голосе Грина. — Мне надо с вами поговорить.

— Корбетт? Господи, парень! Ты знаешь, который час?

— Да, сэр, я знаю. — Теперь настала очередь необходимой лжи. — Меня послал к вам судья Вудворд.

До чего же гладко слетает ложь с языка в минуту отчаяния!

Внутри раздался приглушенный женский голос, но слов было не разобрать. Потом Грин ей ответил:

— Это секретарь судьи! Мне придется открыть!

Лязгнул засов, заскрипела дверь, и в проеме показалась голова Грина. Рыжая грива и борода были всклокочены. Увидев перед собой Мэтью, а не демона восьми футов ростом, он открыл дверь шире.

— В чем дело, парень?

В комнате позади него Мэтью разглядел очень полную, но не сказать чтобы безобразную женщину. В одной руке она держала фонарь, а другой прижимала к себе рыжего глазастого ребенка двух или трех лет.

— Судья распорядился, чтобы к нему доставили миссис Ховарт.

— Что? Прямо сейчас?

— Да, сейчас.

Мэтью огляделся — в соседних домах не мелькнуло ни огонька, что могло свидетельствовать как о страхе жильцов, так и об их отсутствии.

— Но уже через три-четыре часа ее поведут на костер!

— Именно поэтому судья хочет поговорить с ней сейчас, дать ей последнюю возможность раскаяться. Так положено по закону. — Вновь он солгал с непринужденной легкостью. — Судья ждет ее.

Мэтью качнул головой в сторону особняка Бидвелла. Грин сердито нахмурился, но заглотил наживку. Он вышел из дома в одной лишь серой ночной рубахе, взглянул на особняк и увидел свет в окне второго этажа.

— Судья предпочел бы сделать это в тюрьме, но он слишком болен, — пояснил Мэтью. — Так что придется нам вдвоем идти в тюрьму, вытаскивать осужденную из клетки и доставлять ее в особняк.

Эта новость привела Грина в смятение, однако, будучи тюремным надзирателем и получив от начальства приказ, он должен был его выполнять.

— Ладно, раз такое дело, — буркнул он. — Дай мне минутку на одевание.

— Еще один вопрос, — сказал Мэтью, прежде чем Грин вернулся в дом. — Вы не знаете, этой ночью кто-нибудь дежурит на вышках?

Грин фыркнул:

— А ты согласился бы сидеть там в одиночку, зная, что в любой момент может напасть какая-нибудь тварь и распотрошить тебя, как Линча? Нет уж, нынче все мужчины, женщины и дети в Фаунт-Ройале — не знаю, сколько их тут осталось, — заперлись покрепче в своих домах и носа наружу не кажут!

— Так я и думал, — сказал Мэтью. — Сожалею, что вам придется оставить дома жену и ребенка. В смысле оставить без защиты. Но ничего не поделаешь, это официальное поручение.

При этой мысли Грин оторопел.

— Верно, — пробормотал он. — Ну так не будем с этим тянуть.

— Хотя… у меня есть предложение, — сказал Мэтью. — Я понимаю, что сейчас самое опасное время суток. Но вы можете дать мне ключ, и я лично отведу миссис Ховарт к мировому судье. Скорее всего, ее уже не надо будет возвращать в камеру до церемонии казни. Разумеется, я не рискну подступиться к ней без сабли или пистолета. У вас найдется что-нибудь такое?

Грин уставился ему в лицо.

— Погоди-ка, тут ходили слухи, будто ты положил глаз на эту ведьму.

— Вот как? Что ж… это было правдой. Было. Она морочила мне голову, когда я сидел с ней в тюрьме. Я не распознал ее истинной сущности и только потом — с помощью судьи — понял, насколько опасны ведьмовские козни.

— Еще поговаривают, что она могла обратить тебя в демона, — сказал Грин. — Лукреция Воган это говорила на воскресной службе у пастыря.

— Она прямо так и сказала?

Вот чертова баба!

— Да, что ты мог спутаться с ведьмой. А пастырь Иерусалим говорил, что ты возжелал ее тела.

Мэтью было очень трудно сохранять внешнее спокойствие, когда внутри у него все кипело.

— Мистер Грин, — сказал он, — это ведь я зачитал ведьме смертный приговор. Будь я настоящим демоном, я бы давно уже обморочил судью и вынудил его признать эту женщину невиновной. Для этого у меня были все возможности.

— Пастырь говорил, что ты мог навести порчу на судью, чтобы он скорее помер и не успел вынести приговор.

— Я что, был главной темой его проповеди? Если так, мне впору потребовать свою долю из тех монет, которые он заграбастал, используя мое имя!