Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

— Тот еще джентльмен! — просипел, задыхаясь, Вудворд.

— Вы же вроде собирались подождать внизу, — напомнил Мэтью Бидвеллу, который напоследок уже с яростью потер носок башмака и поднялся с видом оскорбленного достоинства.

— Мне что, бегом туда мчаться? Я заметил пятно на моей обуви!

— Это пятно на вашей чести, сэр! — произнес Вудворд с горячностью, какой трудно было ожидать от человека в столь раскисшем состоянии.

— Довольно! Я ухожу. — Бидвелл поправил на голове парик, несколько перекосившийся при поднятии с пола. — Как можно порицать меня за желание быть в курсе дела? Я ведь ждал этого так долго!

— Тогда сможете подождать еще немного. — Вудворд жестом велел ему удалиться. — Мэтью, закрой дверь.

Сделав это, Мэтью занял прежнее место, с коробкой на коленях и письменными принадлежностями наготове.

— Прочти снова, — сказал Вудворд.

— Да, сэр. — Мэтью сделал глубокий вдох. — По обвинению в убийстве преподобного Берлтона Гроува я признаю вышеназванную подсудимую…

— Виновной, — прозвучало шепотом. — Со следующей оговоркой: подсудимая не совершала это убийство непосредственно… но спровоцировала его своими словами, делами или иным способом.

— Сэр! — произнес Мэтью под громкие удары собственного сердца. — Прошу вас! Нет никаких доказательств того…

— Молчать! — Вудворд приподнялся на локтях; его лицо исказила смесь гнева, разочарования и муки. — Я более не потерплю твоих особых мнений, ты слышишь? — Он и Мэтью скрестили взгляды. — Записывай дальше.

Мэтью мог бы бросить перо и опрокинуть чернильницу, но он этого не сделал. Он был верен долгу независимо от своего согласия с решением судьи. Поэтому он проглотил горький комок в горле, макнул перо — это мерзкое орудие слепого уничтожения — и начал писать, озвучивая текст.

— По обвинению в убийстве Дэниела Ховарта я признаю вышеназванную подсудимую…

— Виновной. С той же оговоркой, что и выше. — Вудворд уставился на руку Мэтью, которая зависла над бумагой. — Все же хотелось бы завершить это дело до конца дня.

Мэтью ничего не оставалось, кроме как записать приговор. Краска стыда залила его щеки. Теперь уже он не сомневался, каким будет третье решение.

«По обвинению в ведьмовстве… — написал он, — я признаю вышеназванную подсудимую…»

— Виновной, — быстро закончил Вудворд и, тяжело дыша, откинул голову на запятнанную подушку. Мэтью слышал клокотание глубоко в легких судьи. — Теперь приступим к резолютивной части.

Мэтью писал и произносил как в трансе.

— Властью, данной мне, как мировому судье Колонии, настоящим приговариваю вышеназванную подсудимую Рейчел Ховарт к…

Он поднял перо над бумагой, ожидая.

Вудворд открыл глаза и уставился в потолок. Прошла минута, в течение которой было слышно только щебетание птиц под весенним солнцем.

— …Сожжению на костре, как того требует Королевский закон, — произнес Вудворд. — Приговор подлежит исполнению в понедельник, двадцать второго мая одна тысяча шестьсот девяносто девятого года от Рождества Христова. А если тому воспрепятствуют погодные условия… то в первый из последующих благоприятных дней.

Его взгляд сместился на Мэтью, который сидел неподвижно.

— Запиши это.

И вновь он превратился просто в бесчувственную плоть, совмещенную с инструментом. Строки будто сами собой появлялись на бумажном листе.

— Дай сюда!

Вудворд протянул руку, взял документ, сощурился и прочел его при льющемся в окно свете, после чего удовлетворенно кивнул.

— Перо, будь добр!

У Мэтью хватило выдержки — или скорее профессиональной добросовестности, — чтобы окунуть перо и снять с кончика лишнюю каплю, прежде чем передать его судье.

Вудворд подписался полным именем, а ниже указал свою должность: мировой судья Колонии. Обычно это дополнялось официальной сургучной печатью, но ее, увы, похитил этот мерзавец Шоукомб. Далее Вудворд вернул документ и перо Мэтью, который знал, чего от него ждут. По-прежнему будто окутанный туманом, он вывел ниже подписи Вудворда свое имя и должность: секретарь мирового судьи.

Итак, дело было сделано.

— Можешь зачитать это подсудимой, — сказал Вудворд, избегая смотреть в лицо своему секретарю, ибо слишком хорошо знал, что там увидит. — Возьми с собой Бидвелла, пусть он тоже послушает.

Мэтью понял, что нет смысла оттягивать неизбежное. Он медленно поднялся и — все еще как в тумане — с приговором в руке направился к двери.

— Мэтью, — сказал Вудворд, — может, и не стоит этого говорить… я знаю, что ты считаешь меня жестоким и бессердечным. — Он сглотнул густую слизь. — Но это правильный приговор. Ведьма должна быть сожжена… ради общего блага.