Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

Настолько рядом, что Мэтью почувствовал резкую боль в животе, как от удара кулаком. Если загорится тюрьма, а Рейчел будет заперта в камере, как в ловушке…

С перекосившимся от ужаса лицом он устремился в сторону улицы Правды. Миновал источник, от которого как раз отъезжала повозка с наполненными водой бочками, а вторая такая же только что прибыла.

— Что там горит? — крикнула женщина, мимо дома которой он пробегал, но Мэтью не счел нужным ей ответить.

Десятка два горожан также спешили к месту пожара, некоторые в своих ночных одеяниях. Мэтью обогнал водовозов и с огромным облегчением обнаружил, что пламя пощадило тюрьму, но вместо нее уничтожало здание школы.

Причем это было на редкость жаркое пламя, очень быстро делавшее свое дело. Тут как тут был и Бидвелл — в напудренном парике, но при этом в ночном халате из синего шелка и домашних тапочках. Он заорал на зевак, чтобы те дали дорогу повозке. Лошади проехали через толпу, шестеро пожарных спрыгнули наземь и начали сгружать бочки. Один из них сразу зачерпнул ведро воды и побежал выплескивать ее на огонь, но — как и в случае с предыдущим пожаром, который наблюдал Мэтью, — было очевидно, что школа обречена.

— Гасите огонь! Быстрее, все вместе! — раздался крик, звучавший отчасти как приказ, отчасти как мольба.

Мэтью обернулся и увидел учителя — с непокрытой головой, в длинном темно-зеленом халате с желтой оторочкой. Джонстон стоял в опасной близости от ревущего пламени, одной рукой опираясь на трость, а взмахами другой подгоняя пожарных. Вокруг него алыми осами вились искры; лицо перекосилось в нетерпеливой гримасе:

— Быстрее! Умоляю, быстрее!

— Алан, назад! — крикнул Бидвелл. — Там слишком опасно!

Какой-то мужчина схватил Джонстона за руку и попытался оттащить его от огня, но учитель вырвался, гневно кривя рот.

— Проклятье! — вновь накинулся Джонстон на пожарных, которые делали все, что могли, выплескивая ведра в пламя с расстояния, на которое позволял приблизиться сильный жар. — Гасите огонь, идиоты несчастные! Вы можете шевелиться быстрее?

Увы, им это было не под силу, и уже все, кроме учителя, осознали тщетность этой борьбы. Даже Бидвелл молча стоял руки в боки и больше не пытался понукать пожарных, требуя от них невозможного.

Оценив скромные размеры здания и ярость огня, Мэтью усомнился, что спасти школу смогли бы и шесть десятков пожарных, непрерывно орудуя шестьюдесятью ведрами. Прибыла вторая повозка с водой и тремя пожарными, которые тотчас приступили к тушению. Несколько добровольцев из толпы также вызвались помочь, но проблема была не в нехватке рук или решимости, а в недостатке ведер и времени.

— Проклятье!

Теперь Джонстон уже не умолял; он был просто в бешенстве. Ковыляя туда-сюда, он периодически разражался бранью в адрес беспомощных огнеборцев или проклинал пожар как таковой. Между тем языки пламени уже начали пробиваться сквозь крышу. Через минуту-другую приступ ярости у Джонстона стих. Он, похоже, смирился с тем, что борьба проиграна — и была заведомо проиграна еще до ее начала, — и отошел подальше от огня и дыма. Пожарные продолжали работать, но теперь уже скорее для проформы, дабы оправдать свое присутствие. Мэтью наблюдал за Джонстоном, а тот, в свою очередь, не отрывал остекленевших глаз от пожара, ссутулив плечи под гнетом поражения.

А когда Мэтью случайно повернул голову на несколько градусов вправо, его сердце враз подскочило к самому горлу. Всего в десятке футов от себя он увидел Сета Хэзелтона. Кузнец, все еще с повязкой на покалеченном лице, сосредоточил внимание на эффектной пляске огня и потому не заметил своего недруга. Впрочем, Хэзелтон вообще мало что замечал вокруг, ибо держал в руках глиняный кувшин, из которого сделал долгий глоток как раз в ту минуту, когда на него смотрел Мэтью. О содержимом кувшина можно было легко догадаться по замедленному движению век и отвисшей челюсти Хэзелтона, а его грязные штаны и давно не стиранная рубашка красноречиво указывали на предпочтение, отдаваемое их владельцем вину перед водой.

Мэтью осторожно подался назад с таким расчетом, чтобы пара других зевак оказалась между ним и кузнецом на случай, если тот вздумает оглядеться по сторонам. Одновременно Мэтью посетила мысль — преступная, но тем не менее весьма заманчивая — воспользоваться этой ситуацией для обыска сарая Хэзелтона, пока тот глазеет на пожар и вдобавок раскис от выпивки…

«Нет уж!» — сразу сказал себе Мэтью. Этот сарай, что бы там ни хранилось, теперь было больно даже вспоминать. Да ну его ко всем чертям!