Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

— Здравствуй, Вайолет. Можно с тобой поговорить?

— Нет, сэр, — ответила она, явно тяготясь его присутствием и связанными с ним воспоминаниями. — Мне надо идти, сэр.

Она попыталась закрыть перед ним дверь, но Мэтью придержал ее рукой.

— Пожалуйста, — сказал он. — Одну минутку.

— Кто там? — донесся изнутри пронзительный женский голос. — Вайолет, кто там?

— Это человек, который спрашивал меня в тюрьме, мама!

Почти сразу же девочка была одним махом подвинута в сторону, и на пороге возникла женщина — худая и костлявая, под стать ее супругу. Констанс Адамс была одета в желто-коричневое платье, белый чепчик и мятый грязный передник, а в руке она держала метлу. Выглядела она старше своего мужа — возможно, лет под сорок — и могла бы даже показаться симпатичной, но впечатление портили слишком длинный заостренный подбородок и безудержный гнев в светло-голубых глазах.

— Чего надо? — выпалила она, при этом так лязгнув зубами, будто разом отхватила кусок от ломтя вяленой говядины.

— Извините за вторжение, — сказал он. — Я бы хотел задать вашей дочери еще один вопрос касательно…

— Нет! — отрезала она. — Вайолет уже хватило вопросов. Эта женщина — проклятье и чума на наши головы, и я желаю ей смерти. А теперь убирайтесь!

Но Мэтью продолжал упираться рукой в дверь.

— Только один вопрос, — произнес он настойчиво, заметив позади матери девочку, уже готовую дать стрекача. — Вайолет говорила мне, что в доме Гамильтонов ей слышался поющий мужской голос. Я тогда попросил ее еще подумать об этом и попытаться вспомнить, что именно она слышала.

— Вы же ее терзаете, разве не понятно? Ото всех этих вопросов у нее голова раскалывается, это для нее сущая пытка!

— Мама? — подала голос Вайолет, у которой на глаза уже навернулись слезы. — Не ругайся, мама!

— А ты заткнись! — Женщина нацелила ручку метлы в грудь Мэтью. — Вайолет спать по ночам не может от головных болей! И доктор Шилдс ничем не смог ей помочь! Если все время думать и вспоминать о таких жутких вещах, мы все скоро умом тронемся!

— Я могу понять сложность вашей ситуации, но я должен…

— Вы должны только одно: развернуться и уйти прочь! — еще больше повысила голос она. — Если бы ведьму прикончили еще три месяца назад, наш город был бы в порядке, а посмотрите на него сейчас! Она почти убила этот город, как убила преподобного и собственного мужа! Как убила Сару Дэвис и Джеймса Лэтропа, Джайлса Гедди, Доркас Честер и всех прочих, кто лежит здесь в могилах! А теперь она пытается убить мою Вайолет, будто ножом ковыряясь у нее в мозгу!

Слюна брызгами вылетала изо рта женщины и блестела на ее подбородке. Выражение ее глаз, изначально диковатое, теперь стало еще и пугающе исступленным.

— А ведь я говорила, что от нее жди беды! Я всегда это говорила, но меня не хотели слушать! Нет же, ей позволили ходить в церковь, а потом она пробралась туда уже со своим адским ниггером!

— Мама! Мама! — кричала Вайолет, зажимая ладонями уши.

— Она на всех нас нашлет проклятье прежде, чем мы от нее избавимся! — продолжала бушевать Констанс Адамс, поднимая свой голос до невыносимо высоких нот. — Я умоляла его уехать отсюда! Именем Христа умоляла, но он сказал, что мы не станем беглецами! Ведьма растлила и его ум, а вскорости сведет его в могилу!

Мэтью догадался, что речь идет о ее муже. Было очевидно, что женщина рискует лишиться остатков своего уже помутившегося рассудка. И так же очевидно было, что никакого толку он здесь не добьется. Посему он попятился от двери, а тем временем обезумевшая фурия продолжала заходиться в воплях.

— Это она прикончила Филипа Била! Он захлебнулся кровью во сне! Я говорила, что надо изгнать ее из города! Я говорила, что все зло в ней, и Эбби Гамильтон говорила то же самое! Боже милостивый, защити и спаси нас! Сожгите ее, из любви ко Всевышнему, сожгите ее!

Дверь захлопнулась, но и сквозь нее Мэтью слышал, как завывает Констанс Адамс, словно попавший в ловушку раненый и смертельно напуганный зверь.

Он развернулся и пошел прочь от дома, направляясь на восток по улице Усердия. Его сердце колотилось, а желудок как будто узлом скрутило — таковы были последствия стычки с этой бесноватой особой. Он знал, что сильный страх вполне способен повредить или полностью сокрушить человеческий рассудок. Возможно, Констанс Адамс уже давно балансировала на грани безумия и этот эпизод стал для нее лишь последним толчком. Как бы то ни было, на помощь со стороны этой женщины или ее дочери отныне рассчитывать не приходилось. А это было очень досадно, поскольку он чувствовал, что такая странность, как тихое мужское пение в занятом демонами жилище Гамильтонов, могла бы многое прояснить в этом деле.