К Сэнсом - Стенание [другой перевод]

— Именно. Хотя… король всегда был непредсказуем, а что уж говорить теперь, когда он так болен. — Старик уже во второй раз как будто покачнулся, и я протянул ему руку. Но он выпрямился и глубоко вздохнул. — Дайте мне несколько дней, мастер Шардлейк, я попытаюсь кое-что выведать.

После чего мы направились к своим лошадям.

— Я скоро свяжусь с вами, — пообещал Уильям, когда мы оба сели верхом. — А вы тем временем смотрите, как бы с этим вашим экономом ничего не случилось. Он сильно напуган?

— Думаю, да.

— Хорошо, — кивнул лорд и, когда я повернулся к нему, проговорил: — Да, чуть не забыл: королева шлет вам наилучшие пожелания.

Я тихонько отправился назад в город, но не успел далеко отъехать, как меня догнал другой всадник. К своему удивлению, я увидел Уильяма Сесила. Лицо его, как обычно, было серьезно.

— Брат Сесил, не думал увидеть вас снова так скоро.

Я позволил себе добавить в голос нотку упрека. Раньше этот человек оказывал нам огромную помощь, но теперь лорду Парру его сильно недоставало.

— Брат Шардлейк. — Его тонкие губы слегка сжались: собеседник уловил мой тон.

— Как вам служится у лорда Хартфорда?

— Спасибо, хорошо. — Уильям немного поколебался. — Его секретарь скоро уходит, и, возможно, я займу его место.

Я наклонил голову:

— Стало быть, вы не прогадали.

Сесил натянул поводья, и я тоже остановился. Молодой юрист посмотрел мне в лицо, пронзив меня своими большими, острыми голубыми глазами.

— Брат Шардлейк, я сожалею, что покинул службу у королевы. Но мне поступило предложение, сулившее огромные перспективы, и я просто не мог отказаться.

— Как это водится.

— К тому же, признаюсь, после стычки в порту я серьезно призадумался. О том, кто я есть, на что способен и на что не способен. Я по натуре своей не боец, и у меня семья, о которой я должен думать. Мои таланты, какие есть, лучше проявлять, сидя за письменным столом. Именно так, — добавил он, — я могу служить делу Реформации. Поверьте, я искренен в своей вере, как и в своей неизменной любви и уважении к королеве.

— Но теперь вы, прежде всего, преданы Сеймурам, а не Паррам, — посмел заметить я.

— Оба семейства относятся к реформаторам. Брат Шардлейк, я последовал за вами, желая сказать то, что, как я думаю, вам следует знать. Лорд Парр сдает. Когда я уходил, то даже не подозревал, насколько он болен, но теперь хочу предупредить, что, если ваше участие в делах королевы продолжится — а мне известно, что вас вызывали на Тайный совет, — вы должны полагаться не только на его, но и на свои собственные суждения. — Уильям со значением посмотрел на меня.

— Я тоже заметил сейчас, что лорд Уильям не совсем здоров, — тихо сказал я.

— И на него очень давит все… — Сесил протянул руку вперед, к исчезающей вдали кавалькаде, — все это. У него много дел в Хэмптон-Корте, ибо королева играет значительную роль в церемониях.

— Да, знаю. Я буду там в понедельник.

Уильяму не было нужды догонять меня, чтобы говорить подобные вещи. Однако тем не менее я сказал ему:

— Спасибо, брат Сесил.

— Если вдруг услышу что-нибудь полезное для вас или для королевы, непременно вам сообщу.

— Интересно, что все-таки случилось с ее книгой?

— Лорд Парр считает, что рукопись уничтожили.

— А вы сами как думаете?

— Я не знаю. Знаю только, что момент, когда консерваторы могли бы использовать ее с максимальной выгодой для себя, упущен. Теперь ветер дует в другую сторону, причем очень сильно. Может быть, поняв это, похитители предпочли избавиться от книги. — Мой собеседник покачал головой. — Боюсь, мы никогда не узнаем правду.

Мы поехали дальше, беседуя о предстоящих церемониях и о последующей поездке Генриха. Очевидно, из-за плачевного здоровья короля она продлится недолго: он лишь остановится в Гилдфорде на пару недель. В начале Канцлер-лейн мы с Сесилом расстались.

— В общем, наша тайна еще не разгадана, — заключил я. — Если вдруг услышите что-нибудь, пожалуйста, известите меня.

— Можете не сомневаться, сразу сообщу, — пообещал Уильям.

Направившись вперед по Канцлер-лейн, я подумал: «Ага, сообщишь — но только при условии, что это будет на пользу как Паррам, так и Сеймурам».

Я вернулся домой, весь обливаясь по́том, и подъехал к конюшне, решив, что теперь пришло время поговорить с Тимоти.

Но мальчика в конюшне не оказалось. А Мартин и Агнесса, наверное, занимались чем-то в доме. Я устало спешился, снял мантию и сержантскую шапочку и вошел в дом. И тут же услышал на кухне женский плач — отчаянные, мучительные рыдания. Я понял, что это Агнесса Броккет. Джозефина что-то тихо бормотала, а потом Мартин воскликнул громко и сердито: